71
Первые пару дней Леха вживался в новую обстановку. Вживался с трудом. Только Сонина непосредственность отвлекала его и даже немного развлекала. Сперва она поинтересовалась, каким трамваем Лехе отрезало ноги. Он на ходу соврал, что это был трамвай номер двенадцать и вела его слепая женщина, поэтому и не увидела его. А Соня все не унималась. Ее интересовало, как болят отрезанные ноги. «Обычно долго болят, – ответил улыбаясь Леха. – Но у меня быстро перестали».
– Ты знаешь, – заявила девочка после многозначительной паузы. – Из тебя хороший муж выйдет!
– Почему?
– А ты будешь все время дома сидеть, шляться нигде не будешь, уезжать не будешь! У тебя дети есть?
– Нет.
– Вот видишь! – с укором произнесла Соня. – Тебе жениться надо!
Нина с Лехой почти не разговаривали. Когда встречались взглядом – она просто улыбалась и исчезала то на кухне, то в спальне. Было непонятно, о чем она думает. Но ее покладистость продолжала удивлять Виктора, и он даже думал о ней теперь с большей теплотой, чем недавно. Но все равно этой теплоты в его мыслях и чувствах было недостаточно, чтобы придвинуться к ней ночью и обнять ее. Спали они на большой двойной кровати, но он, Виктор, всегда выдерживал дистанцию между ее и своим телом. Благо что огромное одеяло позволяло это делать.
Вот и сегодня она, ни слова не сказав, пошла выполнять поручение Виктора. Отправилась на почту отсылать кулек с прахом Севы его родителям. Она даже не спросила, что это и зачем.
А Виктор съездил в Феофанию к Илье Семеновичу. Тот снял повязку, еще раз обработал рану и успокоил Виктора, сказав, что еще несколько дней, и о повязке можно будет забыть. В общем, жизнь потихоньку налаживалась. Только одно вселяло беспокойство. Время шло, но никто от Хачаева не звонил. А Сонька уже раз десять спрашивала Виктора о пингвине Мише, спрашивала, приедет ли он к Новому году и что ему надо купить в подарок.
Мысль о новогодних подарках посетила и Виктора, когда он, сняв со шкафа свою брезентовую сумку, проверял, на месте ли золотой кирпич. Проведя ладонью по шершавому золоту, он ощутил, как мельчайшие пылинки или пепелинки заскользили под пальцами. И вымыл слиток горячей водой, словно пытаясь отмыть золото от его происхождения, от всего того ужаса и горя, из которого оно было выплавлено.
Спрятав слиток обратно, вернулся на кухню с вытащенной из той же сумки эмалированной чашкой с нарисованным на боку Винни-Пухом. На кухне в своем инвалидном кресле сидел за столом Леха и читал вчерашние газеты, купленные Ниной по его просьбе.
– Знаешь, – проговорил он, не отрывая взгляда от какой-то статьи, – жить стало радостней, жить стало веселее. Как говорил товарищ Сталин. Я ведь месяца три их в руки не брал. И запил! А тут такое пишут! В России от поддельной водки умирает десять тысяч человек в год! А у нас только четыре тысячи! А?
– Это только лишний повод не пить, – сказал Виктор.
– Повод не пить лишним быть не может! – усмехнулся Леха. – Но ты хоть шампанского к Новому году купишь?
– Куплю.
– А это что? Малой подарок купил? – кивнул Леха на кружку.
– Нет, это моя, – ответил Виктор.
72
До Нового года оставалось четыре дня.
Последние мятые «чеченские» доллары пришлось менять по пониженному курсу. В нормальных обменках их не принимали. И когда из пухлой пачки мелких зеленых банкнот вышло всего двести тридцать гривен, Виктор задумался, и задумался всерьез. Подарки на эти деньги купить было можно, но на новогодний стол этого явно не хватало. И пришлось Виктору возвращаться домой, доставать со шкафа свою брезентовую сумку, расстегивать на ней шинельные пуговицы и доставать кредитку покойного банкира.
Банкомат он нашел быстро. Вставил карточку, как было показано на картинке-инструкции, набрал пин-код и дальше, уже не стесняясь, запросил у автомата ни много ни мало, а тысячу гривен.
Секунд через пятнадцать из щелочки в автомате вылезли новенькие сотки. Виктор оглянулся по сторонам, словно боялся, что кто-то может подбежать, выхватить эти деньги и исчезнуть с ними. Но вокруг никого не было. Шел легкий снег. Метрах в пятидесяти дворник бил ломом по льду перед входом в рыбный ресторан, спасая будущих клиентов ресторана от возможной потери равновесия.
Теперь уже можно было расслабиться и без особого напряжения смотреть на цены потенциальных новогодних подарков. Очередность получателей этих подарков выстроилась в голове сама собой. Первым делом – Соня, потом – Нина, затем Леха и в самом конце неожиданно вынырнул Светик. Виктор даже остановился от этой неожиданности. Вспомнил ночной детский садик, манную кашу с вареньем, сдвинутые детские кроватки.
Зашел в ЦУМ. Первым делом – в отдел игрушек. Но все игрушки казались слишком простыми для Сони. Она вроде бы и выросла уже из возраста Барби, при этом не повзрослев.
Попытался вспомнить, что из игрушек видел сейчас дома. И удивился, потому что ни одна кукла не всплыла в зрительной памяти. Зато вспомнился укушенный соседской девчонкой указательный пальчик Сони. Они играли в больницу, и Соня притворялась, что она – дантист.
Снова обошел полки с игрушками. Доктор Айболит Виктору не понравился. Зато взглядом нашел на верхней полке большого плюшевого пингвина. Стоил он недешево – девяносто девять гривен. Виктор еще раз медленно прошелся вдоль полок и нашел игрушечный набор врача: пластмассовый белый чемоданчик с красным крестом, а внутри – пластмассовый шприц, спринцовка, пинцет и стетоскоп.
Когда заплатил, попробовал как-нибудь приделать чемоданчик к пингвину, чтобы он, пингвин, был игрушечным доктором. Но не получилось.
Нине купил набор турецкой косметики. Не дорогой, но объемный. Рядом с отделом косметики увидел секцию, которая так и называлась – «ПОДАРКИ». У входа в секцию перед маленьким столиком стояла высокая девушка, одетая в костюм Снегурочки.
– Дорогие мужчины, – говорила она громким и в то же время сладким голосом. – Покупайте! Лучший подарок для любимой женщины!
И хоть не было у Виктора сейчас любимой женщины, но слова эти как магнитом привлекли его внимание к столику, на котором стояли маленькие, изящные кофейные чашечки с блюдцами.
– Чашечки для гадания на кофейной гуще! – продолжала девушка. – Лучший подарок любимой женщине! Пожалуйста, подходите, мужчины, не стесняйтесь!
Виктор уже стоял перед столиком. Сзади подошли еще несколько мужчин.
– Смотрите, показываю! – сладко предупредила девушка.
Она взяла большой ложкой из турочки кофейный осадок, грациозно опустила в чашечку. Потом перевернула чашечку вверх дном и опустила на блюдце. Подождала минутку в позе фокусника, потом подняла чашечку и показала ее мужчинам – внутри, на тонких фарфоровых стенках явно прочитывался знакомый Виктору эротический рисунок. Точно такой же показывала ему в Москве, гадая на кофейной гуще, Марина Цой.
