— А-а, вот вы о чем, товарищ Иванов. Не беспокойтесь, я вам кое-что пришлю с шофером, в смысле пришлю, что найдем на первый день, и карточки пришлю на хлеб и на другое… на двоих, конечно…
— Спасибо огромное, товарищ Урлухов. Большое спасибо!
— Вы немножко отдохните, скоро важный концерт с вашим участием, но я об этом вам еще сообщу. А пока отдыхайте и если что — звоните!
Марк хотел как-нибудь повежливее попрощаться, но с другого конца провода уже неслись ему навстречу короткие гудки. Опустил трубку на рычажки черного блестящего аппарата. Устало улыбнулся.
Было приятно, что есть рядом люди, готовые прийти на помощь.
И вспомнил Марк, как он был недоволен, когда узнал, что у него появился инструктор. Инструктор из ЦК, который организовывал его выступления с Кузьмой по всей Советской стране. А как он возмущался, когда первый раз услышал, что попугаю придется вместо юмора и сатиры учить серьезный репертуар! И вот теперь жизнь окончательно показала, как он был не прав. Что бы они с Кузьмой делали со. стишками про растратчиков и аферистов во время войны? Кому нужны были бы эти стишки на фронте или в тылу?
Неожиданно прозвучал дверной звонок. Приехал шофер Урлухова, привез авоську с едою и уже оформленные хлебные и другие карточки. Вручил все это на пороге Марку и, кивнув, побежал вниз по лестнице.
В авоське обнаружились крупа, рис, чай, сахар, кофейный суррогат, соль, спички и банка тушенки с иностранной наклейкой.
Еще раз мысленно поблагодарив товарища Урлухова, Марк зажег газовую плиту, поставил чайник.
Убирая в кухонный шкаф-пенал привезенные продукты, он вдруг обратил внимание на надпись, сделанную карандашом на бумажном кулечке с пшенной крупой. Поднес кулечек поближе к глазам — и тут же глаза заболели. Подержал их закрытыми, потом все-таки прочитал написанное, подойдя к окну: «Сурбын там кар ман гум бастан сырват». Буквы были совершенно русскими, но слова не имели никакого смысла, и у Марка появилась мысль, что перед ним какая-то шифровка. Напрягши свою память, он вспомнил все, что знал о шпионах и о борьбе с ними, и понял он, что надо идти в НКВД и рассказать там об этом. Но идти туда не хотелось. И Марк задумался: как бы исполнить свой гражданский долг, минуя посещение НКВД? Может, послать по почте?
Вскипел чайник. Заварив себе кружку, Марк пошел в комнату и снова опустился в кресло. И подумал, что неплохо было бы посоветоваться с кем-нибудь. Чай был слишком горячим, и, опустив кружку на пол, Марк подошел к столу и набрал по телефону номер Парлахова. К счастью, Парлахов был дома.
— Товарищ Парлахов! — взволнованно заговорил Марк. — Вы не могли бы ко мне подъехать… очень важно…
— Что-то случилось? — испуганно спросил Парлахов.
— Ну… в общем, почти…
Приехал он через два часа. Зашел, огляделся по сторонам.
— Ну что? — спросил сразу.
— Да вот мне еду передали, а на кульке надпись… русскими буквами, но не по-русски, — и Марк протянул кулек своему бывшему приставнику.
Тот внимательно пробежал глазами надпись, подумал минутку и улыбнулся.
— Ребенок, наверно, баловался, — сказал Парлахов. — Дети, знаешь, любят слова выдумывать, особенно когда учатся писать. Видишь, какие буквы неровные, да еще карандашом…
— Да?! — с некоторой долей неуверенности переспросил Марк.
— Ну если хочешь, давай я возьму его и покажу кому надо! — предложил Парлахов.
— Да, это лучше… на всякий случай! — обрадовался предложению Марк. — Чтоб уже наверняка знать… а то ведь…
— Ну ладно, ладно, — успокоил артиста Парлахов. —Пересыпь пшено куданибудь.
Когда Парлахов ушел, Марк вздохнул облегченно и подошел к открытому окну. На улице уже вечерело. На крышах каркали вороны.
Воздух был свеж и приятно влажен. Марк накормил попугая и задумался о будущем.
Глава 32
По вечерам жара в Сарске спадала, и многие жители выходили прогуляться по берегу Оки. Молодежь и дети купались, с разбегу бросаясь в реку. Люди старшего поколения прогуливались не спеша, отдыхая от дневной жары.
Добрынин и Ваплахов тоже любили вечерком прогуляться по берегу. Изучив жизнь городка, они переняли лучшее и подстроились под ритм этой жизни. Если приходилось выходить на улицу днем — одевали на голову клееные бумажные пилотки, сделанные руками учеников Сарской средней школы. Эти пилотки вместе со спецодеждой вручил им директор фабрики надувной резины, где они теперь трудились, выполняя поручение Родины и Кремля. Работа была несложная, но очень ответственная. Фабрика, кроме детских игрушек, выпускала много надувных изделий для нужд пропагандистов. Однако особое значение имела продукция для пионерскооктябрятских парадов и демонстраций, и именно на контроль качества этой продукции поставил директор фабрики товарищ. Фомичев народного контролера Добрынина и его помощника Ваплахова. На следующий после приезда день директор лично показал им всю фабрику, вручил ключи от недавно пристроенной к цеху комнаты народного контроля, объяснил их новые обязанности, а потом сам провел их в фабричную столовую.
Поселили их в общежитии, в комнате на третьем этаже с видом на Оку. Там же от толстой комендантши они получили новенький железный чайник, две кружки и набор столовых приборов на двоих на случай самоличного приготовления пищи в кухне общежития.
Жизнь для Добрынина и Ваплахова началась в Сарске деловито. Так она и продолжалась потом. Но была эта жизнь легче и приятнее, чем та, военная. Каждый день что-то менялось к лучшему. Воскресенье снова стало выходным днем. Снова заработал профком фабрики, и тут же появились результаты его работы: в столовой увеличились порции.
Медленно текла мимо городка Ока-река. Каждый день исправно светило солнце, а ночью, кокетливо изменяя свою форму, прогуливался по небу месяц. Природа жила своей обычной жизнью, и только люди, объединив свои усилия, возрождали разоренную войной страну, возрождали будни и праздники, города и села, заводы и виноградники.
В конце июля директор фабрики товарищ Фомичев зашел в комнату народного контроля.
Добрынин и Ваплахов как раз заканчивали проверять партию надувных красноармейцев. Для математического упрощения каждая партия изделий состояла из ста единиц, и поэтому количество отбракованных единиц сразу становилось процентом брака. Эту вроде бы простую вещь придумал Ваплахов, но идея так понравилась директору, что он назвал Ваплахова рационализатором, вручил ему грамоту, а идею внедрил по всей фабрике.
— Ну, каков процент брака? — спросил директор, бросив взгляд на нескольких вяло лежавших на столе сдутых красноармейцев.
— Семнадцать, — ответил Добрынин.
— Многовато… — директор покачал головой. Потом бросил задумчивый взгляд на Дмитрия и сказал: — Ты бы, товарищ Ваплахов, придумал что-нибудь…
После ухода директора контролеры успели проверить еще двадцать семь красноармейцев. Двадцать два выдержали испытание, а пять начали сдуваться, и тогда Добрынин и Ваплахов, определив места выхода воздуха, обвели их красным восковым мелком.
