Но цепочка событий ничего не говорила о мотивах участников, не давала никаких сведений о маори. Этот человек не фигурировал ни в одной из полицейских баз данных. Мало-помалу у Сантоса сложилось убеждение, что гигант, несмотря на татуировку, не был полинезийцем. Через Керена Уайта он связался с антропологом отдела криминалистики, работавшей в Третьем участке, но та ему еще не перезвонила. Сантос очень надеялся, что что-то подскажет именно татуировка, и поэтому сам взялся за розыски. Пока безрезультатно.
Мячи Сантоса один за другим попадали в корзину, и к нему потихоньку стала возвращаться уверенность в себе, напряжение, в котором держало его это дело, спадало.
В расследованиях ему не раз помогала интуиция, решения приходили именно когда он играл в баскетбол или занимался еще каким-нибудь видом спорта. Он бегал и прыгал — и вдруг детали возникали перед ним совсем в другом освещении, факты, не имеющие на первый взгляд отношения друг к другу, связывались в цепочку. Может, получится и на этот раз?
Коп попробовал посмотреть на убийства совсем с другой стороны.
Что, если разгадка вовсе не в том, кем был маори, а в том, что представлял собой Дрейк Декер?
Что он, собственно, знает о владельце бара «Бумеранг»? Дрейк был порядочный мошенник, да и вся его семья так или иначе была прочно связана с криминалом. Отец, которого звали Сириус, отбывал срок в тюрьме «Рикерз-Айленд», младший брат Мемфис вот уже пять лет находится в бегах, поскольку ему грозит немалый срок за торговлю наркотиками. Декер тоже тянул на срок, его бар был, по существу, подпольным притоном, но местные копы закрывали глаза на его делишки, поскольку Декер сливал им информацию.
Но какая может быть связь между этим прохвостом и Никки с Себастьяном Лараби?
«Может быть, Джереми?»
Сантос знал сына Никки. Парень никогда ему не симпатизировал. Враждебность была взаимной.
Лоренцо запустил последний мяч в корзину и вернулся в кабинет, решив провести перекрестное расследование. Он ввел в компьютер имена Джереми и Декера и запустил программу. Через несколько секунд получил результат.
Да! Они пересекались!
Встреча произошла месяц тому назад, в субботу на первой неделе октября. В этот вечер Дрейк попал в участок из-за жалобы одного клиента, который утверждал, что в «Бумеранге» его ограбили, угрожая оружием. Но Дрейка быстренько отпустили, даже не заведя дела.
А Джереми привели в участок из-за того, что он украл в магазине компьютерную игру.
Сравнив два полицейских отчета, Сантос установил, что Дрейк и подросток минут пятнадцать провели в одной камере.
«Они встретились там впервые? — задался вопросом коп. — Или?..»
Сантос внезапно понял, что эти четверть часа — ключ ко всей истории. Что произошло в тот вечер между Джереми и Декером? Разговор? Договор? Стычка?
В любом случае что-то очень серьезное, если несколько недель спустя два трупа плавали в море крови.
39
— Не могу идти! Боль адская! — пожаловалась Никки и уселась прямо на тротуар посреди улицы Морни. Себастьян опустился возле нее на корточки. — Похоже, растяжение, — прибавила она, растирая щиколотку.
Себастьян осмотрел ногу, она опухла, и на ней обозначился большой кровоподтек. До поры до времени боль была терпимой, но теперь стала настолько острой, что Никки не могла ступить на ногу.
— Постарайся! Мы почти пришли! Нам же нужно где-то переночевать!
— Можно подумать, ты знаешь, куда меня ведешь!
Себастьян с оскорбленным видом осведомился, что может предложить она.
— Ничего, — честно призналась Никки.
— Тогда доверься мне.
Он протянул ей руку, помогая подняться, и они кое-как доковыляли до бульвара Бурдон.
— Мы что, опять на берегу Сены? — удивилась она.
— Почти, — ответил он.
Они перешли на другую сторону и оказались на набережной, облицованной белым камнем. Никки глянула вниз. Вдоль берега тянулся променад, длинный, не меньше пяти сотен метров.
— Можешь сказать, где мы находимся? — спросила она.
— В порту Арсенал. Между каналом Сен-Мартен и Сеной.
— Откуда ты это взял? Щелкнул пальцами — и вот тебе порт?
— Прочитал в рекламном буклете для туристов в самолете. А запомнил название, потому что оно такое же, как у английской футбольной команды, за которую болеет Камилла.
— У тебя там яхта на причале? — не удержалась, чтобы не поддеть бывшего мужа, Никки.
— Нет. Но мы там непременно подберем себе какую-нибудь, если только ты возьмешь последний барьер!
Никки посмотрела на Себастьяна и не могла ему не улыбнуться. Да, хуже их положения трудно было себе представить, но если бы у них всегда был такой настрой, она, Никки, никогда бы и ничего не боялась.
Барьер, который предстояло взять, был оградой метра в полтора высотой. Объявление на деревянной доске напоминало, что порт закрыт для посещений с 23 часов вечера до 6 утра и охраняет его сторож с собакой.
— Как ты думаешь, какой породы у него собака? Пудель или питбуль? — посмеялась Никки, карабкаясь на решетку.
Одолела она ее с трудом, но все-таки одолела и заковыляла по набережной. Себастьян шел рядом. В порту было удивительно спокойно, вдоль набережной размещалось не меньше сотни причалов, и каких только там не стояло судов! Всех видов, всех величин и размеров, от роскошных boat house
[47]
до старых калош, которым предстоял ремонт. Порт, забитый самыми разными суденышками, напомнил Никки Амстердам, где она побывала, когда еще работала манекенщицей.
Они шли по набережной и внимательно присматривались к спящим корабликам.
Себастьян потерял терпение.
— Позволю напомнить тебе, Никки, что мы сейчас не будем покупать яхту! Нам просто нужно поспать хотя бы несколько часов!
— Вот эта недурна! Как считаешь?
— На мой взгляд, слишком роскошна. Могу поспорить, что на ней сигнализация.
— Ну, тогда вот этот.
Никки показала на маленький тьялк, голландский грузовой парусник, длиной метров в двенадцать, с узким корпусом и полукруглой кормой. На стекле рубки прилеплена бумажка: «Продается». Похоже, и в самом деле то, что нужно. Себастьян вспрыгнул на палубу и с непринужденностью, которой Никки от него никак не ожидала, ударом ноги в дверь открыл рубку.
— Можно подумать, что ты всю жизнь только и жил на чужих яхтах, — заметила Никки, входя в каюту вслед за Себастьяном. — Поверить не могу, что всего два дня назад ты корпел над скрипками у себя в мастерской…
— Выяснилось, что скрипки не мое призвание. Мое призвание быть убийцей на двух континентах, беглым преступником, иметь дело с наркобаронами, угрожать ножом капитанам на речных пароходах…
