«Мы могли бы быть такой же семьей», — горько подумалось Себастьяну.
Почему кому-то удается обрести взаимопонимание, а другие непрестанно ссорятся? Только ли поведение и характер Никки повинны в крахе их совместной жизни? Или он тоже внес свою лепту?
Никки, встретив подернутый печалью взгляд бывшего мужа, догадалась, о чем он думает.
— Надеюсь, ты не о нас задумался?
— Об одном из вариантов нашей жизни, который бы не развел нас в разные стороны…
Никки уточнила, словно размышляя вслух:
— Проблема не в том, что мы разные, а в том, как мы относились к тому, что мы разные. Мы не старались найти общий язык, не могли договориться, как воспитывать наших детей. Ты не хотел, чтобы мы вместе принимали решения относительно их будущего. Твоя ненависть ко мне…
— Погоди! Не переворачивай все с ног на голову. Хочешь, я напомню тебе, что привело нашу семью к неминуемому разрыву?
Никки потрясло, что Себастьян вновь вернулся к той давней болезненной истории, а он с загоревшимися гневом глазами продолжал:
— Ты «забыла» зайти за детьми в школу, потому что кувыркалась в постели с любовником на другом конце Бруклина.
— Давай не будем, — попробовала она остановить его.
— Нет, будем! — повысил он голос. — Потому что такова правда! Ты не приехала, и дети решили вернуться домой пешком. Помнишь, чем это кончилось?
— Зачем именно сейчас напоминать мне об этом?
— Камиллу сбило такси, и два дня она пробыла в коме! — Охваченный гневом Себастьян уже не мог остановиться. — А когда ты приехала в больницу, от тебя несло виски. Чудо, что Камилла вышла из больницы без костылей. По твоей вине она оказалась на волосок от смерти, и я тебе этого никогда не прощу!
Никки резко встала.
Разговору нужно было положить конец. Хватит с нее.
Себастьян, по-прежнему во власти гнева, и пальцем не шевельнул, чтобы ее удержать. Только смотрел, как она встала из-за стола и направилась к лестнице, ведущей на верхнюю палубу.
34
Спорт-купе RCZ спустилось к дорожке, ведущей к причалу де ля Конферанс.
Констанс припарковалась рядом с полицейской машиной Босари.
Опершись на капот, молоденький лейтенант курил сигарету.
— Ничего позаметнее не нашел? — упрекнула его Констанс. — Может, включим мигалку и сирену?
— Не волнуйтесь, шеф, я подождал, пока пароход отчалит, и только потом припарковался.
Констанс посмотрела на часы: 20 часов 55 минут.
— Ты уверен, что они на пароходе?
— Абсолютно. Администраторша подтвердила, что Лараби воспользовались своим заказом.
— Они могли отправить на катер сообщников. Откуда известно, что на пароходе именно они?
Босари уже привык к придирчивости Лагранж. И вытащил из кителя две фотографии. Два кадра из видеофильма, который снимает камера наблюдения на пароходе.
Констанс прищурилась. Да, это Лараби. Она в вечернем платье, он в вечернем костюме. Картинка из модного журнала.
— Красивая женщина, согласны, капитан? — спросил Босари, указывая на Никки.
Погруженная в свои мысли, Констанс не ответила. В этой истории были какие-то нестыковки, она не могла понять, какие же именно, и хотела разобраться.
— Я узнал расписание, — снова заговорил лейтенант. — Прогулка продолжается около двух часов, примерно на середине рейса пароход делает остановку. Если все пойдет, как наметили, через полчаса мы снимем их с катера.
Констанс закрыла глаза и помассировала себе веки. До сих пор она хорошо держалась, но сейчас внезапно ощутила приступ мучительной головной боли.
— Как вы себя чувствуете, капитан?
Она открыла глаза и кивнула, давая понять, что все в порядке.
— Честно говоря, на работе за вас волнуются, — признался паренек.
— Я сказала, что все в порядке, — оборвала его Констанс и взяла сигарету.
Оба знали, что Констанс говорит неправду.
35
На открытой палубе, где пассажирам предоставлялся обзор в триста шестьдесят градусов, дул ветерок.
Облокотившись на поручень, Никки курила. Лицо у нее было суровое и замкнутое, а глаза неотрывно смотрели на сиявший вдали золотом мост Александра III, висевший над Сеной без единой опоры.
Себастьян подошел к ней. Она спиной почувствовала, что он подошел, и догадалась, что подошел он не с извинениями.
— Несчастный случай с Камиллой — моя вина, — признала она, не оборачиваясь. — Но и ты не забывай, что творилось у нас в доме. Все разваливалось, мы постоянно ссорились, ты на меня даже не смотрел…
— Твой поступок не имеет оправданий, — оборвал он ее.
— А ты сам? Твое поведение имеет оправдания? — взорвалась Никки.
Громкие голоса привлекли внимание пассажиров на палубе. Ссорящиеся супруги зачастую привлекают любопытные взгляды.
Никки продолжала с тем же напором:
— После развода ты вообще вычеркнул меня из жизни, хотя мы могли бы оставаться парой, разумеется, не любовниками, нет, но хотя бы парой родителей.
— Оставь свои психологические штучки, пара или есть, или нет!
— Да брось ты. Мы могли бы сохранить нормальные человеческие отношения. Многим это удается.
— Нормальные человеческие отношения? Ты что, смеешься?
Никки обернулась к Себастьяну. В ее глазах, кроме обиды, гнева, усталости, светилась еще и любовь.
— У нас было немало хорошего, — продолжала она настаивать.
— А еще больше плохого, — возразил он.
— Однако признай, что после развода ты повел себя отнюдь не так, как следует ответственному взрослому человеку.
— Благотворительная организация отказалась от благотворительности, — снова сухо оборвал ее Себастьян.
Но Никки опять пошла в атаку:
— Мне кажется, ты не понимаешь, что натворил своим правильным решением! Ты разлучил сестру и брата. Отнял у меня дочь и отстранился от сына. Это ужасно!
— Но ты же согласилась с этим решением!
— Согласилась, потому что была вынуждена, принуждена согласиться! С армадой адвокатов, со всеми своими миллионами ты отнял бы у меня обоих детей! — Она помолчала несколько секунд и все-таки решилась высказать Себастьяну то, о чем столько лет молчала: — Ты ведь никогда не хотел взять к себе Джереми, так ведь? — спросила она тихо. Себастьян продолжал молчать. — Почему ты отказываешься от своего сына? — настойчиво спрашивала она со слезами на глазах. — Он хороший мальчик, чувствительный, уязвимый. Он ждал от тебя похвалы, ждал хоть какой-то заинтересованности, но так и не дождался…
