С благодарностью Джули Стросс-Гейбел, без которой ничего этого не было бы.
Потом мы вышли на улицу и увидели, что она уже зажгла свечу; мне очень понравилось лицо, которое она вырезала из тыквы: издалека казалось, что в глазах сверкают искры.
«Хеллоуин», Катрина Ванденберг, из сборника «Атлас».
Говорят, что друг не может уничтожить друга.
Да что они об этом знают?
Из песни группы «Маунтин гоутс».
Пролог
Мое мнение таково: с каждым человеком в жизни случается какое-то чудо. Ну, то есть, конечно, маловероятно, что в меня попадет молния или я получу Нобелевку, или стану диктатором маленького народа, обитающего на каком-нибудь островке в Тихом океане, или подцеплю неизлечимый рак уха в конечной стадии, или вдруг самовозгорюсь. Но, если посмотреть на все эти необыкновенные явления вместе, скорее всего, с каждым хоть что-то маловероятное да происходит. Я, например, мог бы попасть под дождь из лягушек. Или высадиться на Марсе. Жениться на английской королеве или несколько месяцев в одиночестве болтаться в море, находясь на грани жизни и смерти. Но со мной приключилось кое-что другое. Среди всех многочисленных жителей Флориды именно я оказался соседом Марго Рот Шпигельман.
Джефферсон-парк, где я живу, раньше был базой военно-морского флота. Но потом она стала не нужна, и землю вернули в собственность муниципалитета Орландо, Флорида, а на месте базы отстроили огромный жилой район, потому что именно так сейчас используется свободная земля. И в итоге мои родители и родители Марго купили дома по соседству, как только стройка первых объектов была закончена. Нам с Марго тогда было по два года.
Еще до того как Джефферсон-парк превратился в Плезентвилль, даже до того как он стал базой военно-морского флота, он действительно принадлежал некому Джефферсону, точнее, доктору Джефферсону Джефферсону. В честь доктора Джефферсона Джефферсона в Орландо назвали целую школу, есть еще крупная благотворительная организация его имени, но самое интересное, что доктор Джефферсон Джефферсон не был никаким «доктором»: невероятно, но факт. Он всю жизнь торговал апельсиновым соком. А потом вдруг разбогател и стал человеком влиятельным. И тогда он пошел в суд и сменил имя: «Джефферсон» поставил в середину, а в качестве первого имени записал слово «доктор». И попробуй возрази.
Так вот, нам с Марго было по девять. Родители наши дружили, поэтому и мы с ней иногда играли вместе, гоняя на великах мимо тупиковых улиц в сам Джефферсон-парк — главную достопримечательность нашего района.
Когда мне говорили, что скоро придет Марго, я всегда жутко волновался, поскольку считал ее самым божественным из созданий господних за всю историю человечества. В то самое утро на ней были белые шорты и розовая маечка с зеленым драконом, у которого из пасти вырывалось пламя оранжевых блесток. Сейчас-то сложно объяснить, почему мне эта майка в тот день показалась такой восхитительной.
Марго ездила на велике стоя, прямыми руками вцепившись в руль и нависнув над ним всем телом, фиолетовые кеды так и сверкали. Дело было в марте, но жара уже стояла, как в парной. Небо было ясным, но в воздухе чувствовался кисловатый привкус, говоривший о том, что через некоторое время может грянуть буря.
Я в то время мнил себя изобретателем, и, когда мы с Марго, бросив велики, пошли к игровой площадке, я принялся рассказывать ей о том, что разрабатываю «ринголятор», то есть гигантскую пушку, которая сможет стрелять большими цветными камнями, запуская их кружиться вокруг Земли, чтобы у нас тут стало, как на Сатурне. (Я до сих пор считаю, что это было бы классно, вот только сделать пушку, которая будет выводить камни на земную орбиту, оказывается, довольно сложно.)
Я часто бывал в этом парке и хорошо знал каждый его уголок, так что довольно скоро почувствовал, что что-то странное стряслось с этим миром, хотя и не сразу заметил, что же именно в нем изменилось.
— Квентин, — тихо и спокойно сказала Марго.
Она показывала куда-то пальцем. Тут-то я и увидел, что не так.
В нескольких шагах перед нами находился дуб. Толстенный, шишковатый, жутко старый. Он всегда тут стоял. Справа располагалась площадка. Она тоже не сегодня появилась. Но там, прислонившись к стволу дерева, сидел мужчина в сером костюме. Он не двигался. Вот его я увидел впервые. А вокруг него разлилась лужа крови. Кровь текла изо рта, хотя струйка уже почти пересохла. Мужчина как-то странно разинул рот. На его бледном лбу спокойно сидели мухи.
— Он мертвый, — добавила Марго, как будто я сам не видел.
Я отошел на два шажка назад. Помню, мне почему-то казалось, что если вдруг я сделаю какое-нибудь резкое движение, он может очнуться и накинуться на меня. Вдруг это зомби? Я в том возрасте уже знал, что их не бывает, но этот мертвец действительно выглядел так, будто в любой момент может ожить.
И пока я делал эти два шага назад, Марго так же медленно и осторожно шагнула вперед.
— У него глаза открыты, — констатировала она.
— Надодомойвозвращаться, — ответил я.
— Я думала, что умирают с закрытыми глазами, — не унималась она.
— Маргонадовернутьсядомойирассказатьродителям.
Она сделала еще шаг вперед. Протяни она сейчас руку, она могла бы коснуться его ноги.
— Как ты думаешь, что с ним случилось? — спросила она. — Может, наркотики или что-то в этом роде.
Мне не хотелось бросать Марго одну с трупом, который в любой момент мог ожить и броситься на нее, но оставаться там и обсуждать обстоятельства его кончины в мельчайших подробностях я тоже был не в состоянии. Я набрался смелости, шагнул вперед и схватил ее за руку.
— Маргонадоидтидомойсейчасже!
— Ну ладно, хорошо, — согласилась она.
Мы побежали к великам, у меня перехватило дух, как от восторга, только это был не восторг. Мы сели, и я пропустил Марго вперед, потому что сам расплакался и не хотел, чтобы она это видела. Подошвы ее фиолетовых кед были окрашены кровью. Его кровью. Этого мертвого мужика.
А потом мы разошлись по домам. Мои родители вызвали 911, вдалеке завыли сирены, я попросил разрешения посмотреть на машины, мама отказала. Тогда я лег поспать.
Мои мама с папой — психотерапевты, так что у меня, по определению, проблем психологических нет. Когда я проснулся, у нас с мамой состоялась предлинная беседа о продолжительности жизни человека, о том, что смерть — это тоже часть жизненного цикла, но мне в возрасте девяти лет об этой фазе можно особо не задумываться, в общем, мне стало лучше. Честно, я на эту тему как-то никогда не загонялся. Это о многом говорит, потому что в принципе загоняться я умею.
Таковы факты: я наткнулся на мертвого мужика. Маленький миленький девятилетний мальчик, то есть я, и моя еще более маленькая и куда более миленькая подружка нашли в парке мертвеца, у которого шла ртом кровь, и когда мы помчались домой, маленькие миленькие кедики моей подружки были в этой самой его крови. Очень драматично, конечно, и все дела, но что из того? Я его не знал. Каждый треклятый день умирают люди, которых я не знаю. Если бы всякое несчастье, происходящее в этом мире, доводило меня до нервного срыва, я бы давно уже слетел с катушек.
