— Слышь, отодвинься чуть в сторону, — попросил он сообщника.
— Зачем?
— Затем, что здесь тебя задеть может. Рикошетом.
— А-а.
Теперь все занятые в мизансцене актеры были на местах.
— Когда люди умирают со связанными руками, на коже остается специфический след, — заметил Грибов.
Лекарь приостановился.
— Остается, остается, — подтвердил Григорьев, — как на шее повешенного. Об этом во всех учебниках криминалистики написано.
— Слышь, — позвал Лекарь напарника, — сюда иди. Ослабь им узлы маленько. Нет, совсем не снимай, только ослабь. Я… мы веревки потом снимем. И ступай на место.
Не поддался бандит на провокацию. Не снял веревок. Умным оказался.
— Все! — сказал Грибов. — Я говорил, что это плохо кончится. Теперь — амба! А все ты…
— У тебя своя голова на плечах была! Когда тебе генерал предложил подзаработать, — огрызнулся Григорьев.
— Дурак ты!
Лекарь с интересом прислушался к разговору своих скорых жертв. Значит, мусора тоже люди. Тоже бабки берут. Как все. Только берут у генералов.
— Я дурак? — возмутился Грибов. — Я дурак?! Я тебе предлагал свернуть это дело тогда, когда нас отстранили? Так нет, у тебя амбиции взыграли. Рисануться решил. Теперь подыхай по твоей милости! Сволочь!
Из соседней комнаты выглянул привлеченный криками банкир.
— Что! Я сволочь? А кто предлагал, поставив «жуков» в банке, там же их и оставить? Чтобы использовать полученную информацию для шантажа. За которую они как нечего делать забашляют пол-«лимона» «зеленых». Кто? Я? — заорал Григорьев.
Банкир удивленно поднял брови. Когда услышал про «жуков», оставленных в банке.
«Погоди-ка, — показал он Лекарю, — пусть они еще поговорят».
— …Я придурок?!
— Ты! Ты придурок! А теперь вместо пол-«лимона» — пулю в голову.
Разгоряченные следователи привстали со стола и, набычившись, повернулись друг к другу лицами. Глаза в глаза.
— Я вообще, если хочешь знать, в это дело ввязался только потому, что ты меня об этом просил. Чуть не слезой капал! И еще потому, чтобы знать, где ты каждую минуту находишься.
— Зачем знать?
— Затем, чтобы твою жену в твое отсутствие трахать!
— Как трахать?!
— В хвост и гриву! Как пол-отдела трахают!
— Пол-отдела?!
— И соседний батальон патрульно-постовой службы!
— Ну ты гад!
— Я не гад, я удачливый любовник! Я два года в твоей постели твоей бабе живот грел! И знаешь, что она мне говорила?
— Что?
— Что дерьмо ты, а не мужик. И хрен у тебя со спичку. Без серной головки.
Лекарь, наблюдая неожиданно возникший диалог, переводил глаза с одного следователя на другого и скалился.
— Ты же все это придумал! Гад! Ну скажи, что придумал!
— Я придумал? Это ты придумал, что у тебя жена верная. А она шлюха. Шлюха!
— Убью! Сволочь!
— Нас обоих убьют.
— Только я раньше!
И рассвирепевший Грибов, наклонив голову, что есть силы ударил оскорбившего его напарника в лицо. Отчего тот полетел через стол вверх тормашками. В сторону второго бандита.
— Ох, — сказал он, ударившись головой о стену. И затих.
— Убил! Суку! — торжественно сообщил Грибов. — Как обещал.
Лекарь забеспокоился. Следователи должны были умереть по-другому.
— Слышь, посмотри, что с ним там? — приказал он соучастнику.
Тот отлип от стены и подошел к поверженному телу.
— Живой? — спросил он.
— Раз! — скомандовал оживший Григорьев. И мгновенным ударом носка ботинка в руку и другого ботинка в подбородок обезоружил противника.
На тот же счет Грибов ударил Лекаря ногой в пах. Но промахнулся и угодил в живот.
— У-у-у! — сказал Лекарь и выстрелил из пистолета. Мимо выстрелил.
Второй выстрел он сделать не успел, потому что непонятно каким образом вскочивший на ноги Григорьев достал его ногой в висок. Лекарь охнул и кулем осел на пол.
Испуганный, побелевший банкир ошарашенно смотрел по сторонам. Не в силах предпринять ни одного целенаправленного действия. Все-таки он был только банкир, хоть и преступник. И не умел разрешать конфликтные ситуации с помощью физических действий.
— Ну что, — сказал Григорьев, угрожающе наступая на главного врага, — не связался план?
Банкир, пятясь, закрывал руками лицо.
— Не связался план. Потому что другим передоверился. А надо было самому. Самому надо было дочь убивать! Собственными руками. Гнида!
И Григорьев хоть и в профилактических, чтоб не убежал, целях, но не без удовольствия пнул банкира ногой в живот. И еще, уже упавшего, в бок.
— Готов, — сказал Грибов.
— Эй, алкаш, руки развяжи, — попросил Григорьев.
Но алкаш, улучив мгновение, ринулся к двери.
— Стой! Дурак! Мы тебе ничего не сделаем…
— Да черт с ним. Куда он денется. Лучше развяжи.
Грибов доскакал до своего напарника и, встав на колени, вцепился зубами в узел. Вытянул одну петлю. За ней другую. Веревка спала с кистей.
— Где девочка? Ищем девочку…
— А эти?
— Эти потом…
Девочка сидела в соседней комнате. Той, что была ее тюрьмой. И, забившись в угол, испуганно смотрела по сторонам.
— Успокойся, — как можно более мягко сказал Грибов, — все уже позади. Все закончилось… — И попытался погладить ее по голове. Но та вскинулась и затряслась от страха. Она не верила уже никому. И боялась всех.
— Оставь ее. После всего увиденного ей год надо приходить в себя.
Следователи вышли из комнаты, тихо притворив за собой дверь. И сели за стол. На котором недавно лежали.
— Ну где твой дежурный? Который через три часа? — спросил Григорьев.
— Сейчас поинтересуемся, — ответил Грибов и вытащил мобильный телефон. — Дежурный?
Ты где был, дежурный? Все это время?
Я же просил через три часа.
Ах уже выехали?
Ну тогда спасибо. Дежурный.
Выехали.
— Я слышал.
Следователи замолчали, переживая перипетии недавнего боя. Каждый про себя.
— Вообще-то я соврал, — сказал Григорьев.
— Насчет чего?
— Насчет спички. Вообще-то твоя жена говорила, что ты очень даже ничего мужик. Особенно когда дома не ночуешь.
