Грузовики возмущенно заревели сигналами.
«Фольксваген» тоже!
Полицейские оглянулись, но ничего такого криминального не заметили. Машины неслись по автобану, словно они составляли единый монолит!
— Ты что творишь?! — свирепо рявкнул водитель.
Но пассажир продолжал выворачивать руль, другой рукой шаря по ремню, чтобы отстегнуть его и, отстегнув, освободиться и вцепиться в глотку врагу. Но отстегнуть ремень не мог, так как тот предусмотрительно был заклинен в защелке.
Полковник Городец рвал на себя руль, водитель с большим трудом удерживал машину, не имея возможности даже затормозить, потому что сзади напирал пятнадцатитонный ревущий грузовик.
— Убери руку!..
— Дурак — они все равно тебя возьмут! Лучше сам сдайся! — совершенно трезвым голосом вопил пассажир.
Но водитель с ним больше разговоров не говорил — хватил правой рукой по шее, отчего тот обмяк и осел в кресле.
Микроавтобус выровнялся…
И сдал к обочине.
Все — довольно гуманизма!.. На запястьях пассажира, завернутых за спину, защелкнулись наручники. И был он усажен на собственные руки, так, чтобы завонять их своим мощным торсом. И притянут к спинке сиденья привязными ремнями.
Вот так — теперь никуда не денется!..
Но как он играл!.. Как убедительно изображал пьяного!
Непростительный прокол!
Водителю было тошно — не от того, что он только что чуть не попал в аварию, а потому что расслабился поверил в чужую игру, подставился. Он — профессионал!
Не прост оказался «клиент» и фанатичен, коли жизнь свою на кон поставил! Впредь надо держать с ним ухо востро!..
Э-эх!.. Да кабы в нем было дело — кабы в пассажире!
А, впрочем, и в нем!
Катит по дорогам Германии черный микроавтобус, за рулем которого сидит Карл Маркс. Который хоть и башковит, но все же — дал маху. Да не в марксизме с последующим ленинизмом, а в том, что счел себя хитрее всех, как тот колобок из сказки, что от бабушки ушел, и от дедушки, и от медведя даже. И катится сам собой довольный… прямо в пасть лисе!
Сам — катится!..
Глава 45
Вот летит вертолет. Над страной Германией. Не абы как летит — разрешенным воздушным коридором, вдоль автобанов. Отсюда, с высоты, управлять движением легче, вот и пересадили полицейских на винтокрылые машины.
Рубит вертолет лопастями ночную темноту неба, а кажется, будто неподвижно висит, потому что земли не видно — только цепочки огней, которые текут внизу! сливаясь, расходясь, образуя на заправках и стоянках небольшие огненные озерца.
Красиво — черт побери!
Но им не до красот.
Второй час в небе! Пилот сосредоточен, стараясь выдерживать маршрут строго вдоль автобана, вписываясь во все его повороты.
Вот два огненных потока внизу сошлись вместе, переплелись полукружьями развязок, напоминающих сверху гигантские цветки.
— Куда? — спрашивает взглядом пилот.
— Туда! — указывает человек в наушниках, выбирая направление.
И ведь угадал, паршивец!
Встрепенулся!..
— Есть сигнал!
Слабенький, еле слышный, но сигнал!
Где-то там, внизу, в потоке, несется машина, в которой работает вшитый в одежду микрофон. В наушниках ничего не слышно — только какой-то ровный гул. Но это не помехи — это рокот работающего двигателя!
Затих!..
Снова появился!..
— Туда! — показывает человек в наушниках, уточняя направление.
Пилот закладывает вираж, и полицейский вертолет, проскакивая перекресток, несется вдоль автобана над потоком текущих в бесконечность машин.
— Ну что? — взглядом спрашивает пилот, потому что голосом без толку, все равно ничего не услышать.
— Отлично! — вскидывает вверх большой палец человек в наушниках, радостно улыбаясь.
Сигнал проходит ясно, устойчиво.
Машет пальцем вниз — мол, снижайся.
Пилот кивнул, завалил машину к земле…
В наушниках отчетливо ревет движок, и кажется даже, слышен гул проезжающих мимо автомобилей.
— Небо-семь вызывает Землю-два.
— Земля-два на приеме.
— Есть сигнал! Кажется, мы нашли его!..
— Где вы находитесь?
— В сороковом квадрате.
Где это?..
Отлично!
— Сопровождайте сигнал десять минут, мы высылаем на перехват машину.
Какую бы — из тех, что ближе?
— Двадцать пятый?.. Слышишь меня?..
Где вы находитесь?
— В сорок третьем квадрате.
Да, верно, сорок третий ближе всего!
— Немедленно перемещайтесь в сороковой квадрат. Выйдете на связь с Небом-семь, они вас сориентируют по месту.
Как поняли?
— Понял. Выполняю!
Вот и закрутилась погоня — затявкали взявшие след борзые, пошли по запаху, потянулись к чащобе загонщики, крутя трещотки. Скоро некуда будет деваться матерому, скоро лежать ему бездыханному, истекающему кровью на траве.
Пропал матерый, хоть о том еще не знает! Хоть несется стремглав, продираясь сквозь кусты, думая, что оторвался, что ушел, что спасен!..
Рубит ночную темноту невидимыми лопастями вертолет, летит, приседает к земле, будто вынюхивает чего — в точности борзая, разве что в азарте погони не гавкает!..
Ату!.. Ату его!..
Глава 46
Что это?.. Что за звук, которого раньше не было? Будто стрекот?.. Вертолет?
Да, верно — он! Стрекочет, мелькает во тьме бортовыми огнями, летит почти над самым автобаном. Чего он тут разлетался? Ночью-то?.. Богато, видно, живет Германия, коли ее гаишники пересели на малую авиацию!
Ну да черт с ним — пусть себе летит! Лишь бы не по его душу. Но — не по его — откуда им знать, где он теперь находится?.. А правил он не нарушает…
Несется во тьме не бросающийся в глаза микроавтобус, который ведет невзрачный на вид немец, везущий пьяного в дым приятеля. Будто бы домой.
А ведь и верно — домой!..
Все тихо и спокойно — мерно урчит двигатель, сопит перебравший лишнего пассажир. А отчего-то все же тревожно!.. Зудит то место, на котором он сидит. Которое — вещун!..
Глянуть, что ли?
Раз фары.
Два.
Три.
Четыре…
Дальше ничего уже не видно, дальше — темнота.
