Семьдесят два шага он одолел в двадцать прыжков.
Лестница.
Ступенька, вторая…
Кто-то идет навстречу! Он смирил бег, пошел не спеша, пошел так, как должен был идти свой, как должен был идти надзиратель.
Пропустить мимо себя и ударить сзади. Ударить в висок…
Но надзиратель почуял неладное. Он заметил босые ноги!
— Ты кто?..
— Да ты что, я же Лешка, — широко улыбнулся он навстречу, выгадывая секунды.
Еще ступенька! Удар!
И снова не лучший, оставляющий противника в живых.
Две недели побоев и неподвижности не прошли для него даром. Реакции замедлились. Надзиратель успел уловить его движение, успел прикрыться. Но все равно упал, покатился вниз по ступенькам.
Вперед, теперь вперед, пока нет погони! Он не надеялся преодолеть лестницу. Он мечтал только добраться до лестницы. Хотя бы до лестницы. Но прорвался дальше!
Он перепрыгивал через три ступеньки. Он рвался вверх, как к спасению.
Лестничный пролет. Дверь. Две двери, одна как была там, внизу, внутрь. А куда тогда вторая?
Неужели…
Он толкнул дверь.
Какой-то коридор. И свет! Белый свет! Свет улицы!
Бегом!
Бегом! Откуда-то сбоку выпрыгнули люди. Двое. И третий лез из раскрытой двери. Он напал на них, не давая им очухаться. Он бил, стараясь убить. Но они уворачивались, уходили из-под ударов. Крепкие в этой тюрьме ребятки!
Он уже не нападал, он уже отбивался, уже без разбору, почти как в уличной драке. Он отбивался и пятился, пятился к двери в конце коридора. Из-под которой сочился серый свет.
Он хотел прорваться на улицу! Он не хотел умирать здесь…
В окне под потолком он увидел небо! Подпрыгнул, ударил в стекло кулаком. Вниз посыпались стекла. Один обломок он поймал на лету левой рукой. Большой, треугольный, острый, как нож. Которым можно полосовать шеи и резать глаза.
— Убью-у! — дико заорал он, размахивая своим импровизированным кинжалом.
И увидев, как замерли, отпрянули надзиратели, бросился к двери. Он с лету вышиб ее ногой, выламывая замки и щеколды.
Улица! Все-таки улица! Он смог!.. Он метнулся в одну сторону. В другую.
Стены. Кругом были одни стены. Каменный мешок двора!
И машина. Тентованный «КамАЗ» у дальней стены! Машина!
Он бежал к машине и чувствовал, что делает что-то не то. Что-то не то…
Он понял, когда добежал.
Когда он добежал, он увидел, что сзади из кузова выпрыгивают люди. Много людей.
Дурак!.. Теперь все, все!.. Но шанс еще был!
Он метнулся к кабине. Увидел сквозь стекло фигуру на сиденье.
Выдернуть, полоснуть этого, потом водителя, дать по газам, чтобы сбросить на скорости тех что остались в кузове. А дальше…
А дальше… Пусть даже ничего! Он все равно успел… Он много успел. И, может быть, еще успеет…
Сжал стекло так, что брызнула во все стороны кровь.
Дернул что есть силы дверцу. Рванул на себя упирающееся тело.
— Ты что? Охренел? Отставить, мать твою! — рявкнула фигура.
И ударила его в лицо кулаком. Как кувалдой ударила.
Он упал. Но упал не на бетон. Упал на подставленные руки. Его придержали, обхватили, обжали со всех сторон, поставили на ноги.
А-а! Сволочи!..
Он рванулся, уже понимая, что проиграл, что его взяли, взяли так, как не должны были, взяли живым! Рванулся еще раз и, извернувшись, схватил кого-то зубами за плечо.
— Ой! Он, блин, кусается!
— Отставить! Отставить!! — еще раз рявкнул голос.
Голос…
Как?.. То есть как?.. То есть?..
Он обернулся. Да, стены. Кругом были стены. Чем-то знакомые стены. Очень знакомые стены! Стены… учебки. Учебки?! А как же тогда…
— Ну наворотил ты тут делов! Семерым не расхлебать! — недовольно сказал все тот же голос. — Такого наворотил. Такого!.. Что… Что молодец! Что просто форменный молодец!
Руки, удерживавшие его, отпустили, отхлынули куда-то в стороны. Кто-то сграбастал его, притянул, прижал к себе.
Что задурдом!..
— Ты это, извини, что я тебя по морде. Но ты тоже хорош, со стеклом на начальство бросаешься, как на того каплуна!
А как же?!.
От двери, из которой он недавно выскочил, выходили, шли навстречу, радостно улыбаясь, следователь, надзиратель, который принес бумагу… и тот который был на лестнице… и те трое, от которых он так удачно отбивался.
Так вот почему отбивался!
— Ну у тебя, парень, рука! Чуть не прибил совсем! А как же?!. Как же?!.
А очень просто! Не было никакой тюрьмы. Не было слежки. Не было Резидента. Не было командировки. Никакой командировки не было! Ничего не было!
Была проверка. Еще одна проверка! Очередная проверка! По сценарию учебки!
Что б их всех!..
* * *
И снова датчики на висках, груди, кончиках пальцев. Резиновый, с десятками отходящих от него проводов «обруч», стягивающий лоб. Бесконечный ряд уже знакомых, уже звучавших вопросов.
— Вы ненавидите тех, кто проверял вас?
— Нет.
— Вы обижены?
— Нет.
— Вы хотите мстить?
— Нет.
— Если представится такая возможность, вы будете мстить?
— Нет.
— Вы готовы выполнить новый приказ?
— Да…
И все-таки — да! Несмотря ни на что — да!
— Вам надлежит явиться…
Пятьдесят шагов по пустому коридору до нужной, без табличек и номеров, двери. Стерильно пустая, как тюремная камера, комната. Длинный стол. За столом такой же безликий, как окружающая обстановка, человек.
— Посылка… Документы… Билет…
Распишитесь здесь… Теперь здесь…
И такие же безликие, как комната, как сидящий в ней человек, слова, за которыми может скрываться все, что угодно, — работа или очередная провокация, жизнь или смерть…
— Вы направляетесь курьером…
И, значит, все начинается с начала. С самого начала…
Глава 1
В пустом, отблескивающем золотом зале никого не было. Кроме двоих, стоящих у огромного, под потолок, забранного тяжелыми портьерами окна. — Ну вот и все, понимаешь. Можно сказать, сдал дела. Теперь тебе править, — сказал тот, что был покрупнее.
