Есть «жигуленок». Проследовал.
Теперь можно и в драку.
— Только вы меня, ребятки, не трогайте. Только не надо. Вот рука. Правая. Вот смотрите…
На правую посмотрели. А левую просмотрели. И правую ногу тоже. Неопытные ребята.
Теперь ходу! Теперь наверстывать упущенные секунды.
Кто бы мне раньше сказал, каким образом мне придется подменять машины во время автопреследования, — не поверил бы! Но кто бы сказал, что мне в одиночку надо будет отслеживать бригаду следящих за мною же шпиков, — и вовсе бы на смех поднял. Такое ни в какие, даже анекдотические, схемы не укладывается. Это бред сивой кобылы. Не может заяц ловить бегающую за ним стаю волков!..
Не может! А ловит! И, кажется, не без успеха. Потому что другого выхода нет!
Все, приехали! Поворот под кирпичный знак. Узкая лента асфальта среди вплотную подступающего леса. Дальше ехать нельзя, дальше только пешком. Аккуратно, леском, вдоль обочины, огибая открытые места. Вот где начальство начальников хоронится. Вот где их логово.
Трехметровый бетонный забор, КПП, шлагбаум и невинная вывеска — «База отдыха УПР Ремстройтехники» или что-то в этом роде. Ну что ж, может быть, и отдыха. Может быть, и УПР. Я спорить не стану. Мне спорить, что против ветра плевать.
Спорить не буду. А что за забором и за вывеской скрывается — проверю. Непременно проверю. Сил не пожалею. Здоровья не поберегу!
И не поберег.
Ночью я вспорол себе кожу. На ноге, под мошонкой. Нет, я не пытался сам себя путем членовредительства освободить от боевого задания. Как раз наоборот, с помощью мелких телесных повреждений я собирался облегчить его исполнение.
Мне нужна была порочащая заговорщиков информация. Получить я ее мог только в прямом общении с первоисточником. Зафиксировать только с помощью микрофона. Ползать вдоль забора я охотки не имел. Ничего я там не увижу, кроме еще одного забора и каменных склепов корпусов. Мне нужна была живая речь заговорщиков. Мне нужно было их пусть не чистосердечное, но признание. Все другие способы я испробовал. Уж eсли они от покушения на Президента отмазались, то мне ничего другого не остается, как брать их за голосовые связки.
От идеи спрятать микрофон на одежде я отказался сразу. Не с дураками предстояло дело иметь. С профессионалами высшей пробы. Эти всего меня, всю одежду, обувь, ключи, ручки, монетки исщупают и на зубок испробуют. Эти одной только проверке электронными детекторами не ограничатся. Детекторы — лекарство для успокоения чайников. Далеко не каждые из них, как рекламируют изготовители, способны обнаружить микрофонный «жучок». И кстати, далеко не каждый «жучок». А уж универсальный поиск включенных, отключенных, телефонных, ретрансляционных, законсервированных, стационарных, носимых и пр. подслушек с помощью одного-единственного чемоданчика типа «дипломат» — это уж и вовсе сказки про Аладдина, сына Али-Альмару-фа и его волшебный, тоже, кстати, на все случаи жизни, кувшин. Нет, универсальных рецептов не бывает. А на каждое противоядие отыщется новый, еще более мощный яд. Настоящий разведчик больше собственным глазам, пальцам и логике доверяет, чем электронике. Впрочем, и электронике тоже.
Вот на эту их, профессиональных службистов, логику я и ставлю. На нее и надеюсь. Не станут они сверхтщательно выискивать микрофон там, где его, в согласии со здравым смыслом, быть не должно. «Жучок» ставят, куда человеческие уши протиснуть нельзя. А зачем технику параллельно собственным барабанным перепонкам втыкать? Чтобы лучше слышать? Так уши, они чувствительней любого микрофона будут. А на память спецы не жалуются. Забывчивых спецов не бывает. Забывчивый спец — это такой же нонсенс, как слепой впередсмотрящий или глухая телефонистка.
Конечно, меня проверят, как положено, до последней ниточки, из опасения, чтобы я не сбросил где-нибудь в укромном месте пару-тройку «жуков», но в теле скорее всего ковыряться не станут, потому что это тело из своих горячих объятий уже не выпустят. На то и расчет.
Вот по этой причине и приходится мне резать собственный организм остро заточенным скальпелем. И эту рану, хоть и нанесенную собственной рукой, по собственной воле, я тоже запишу в актив своим недругам. И за нее, время придет, спрошу как за телесное повреждение, полученное в ходе боевых действий. Один к трем спрошу. А хватит силенок, так и к десяти.
Обезболив место будущей операции, я надрезал кожу, зацепил, раздвинул, зафиксировал края ранки, осушил выступившую кровь. Далее предстояло самое неприятное — создание полости для микрофона. Не в пластилине создание, не в гипсе — в собственной кровоточащей и дергающейся от боли плоти. Я углубил скальпель, поддел, приподнял одну из мышц, ниже нее нащупал другую, которую оттянул с помощью пинцета. Готово. На теле образовалась нужного размера и, что важно, не прилежащая к коже дырка. Небольшая, может быть, с три спичечных головки. Обильно полив рану заживляющим раствором, я из стерильной упаковки вытащил микрофон, вдавил его в мышцы и свел края раны, залепив кожу специальной, бактерицидного действия, клейкой лентой. Я очень надеялся, что на коже не останется заметных следов. В противном случае придется повторять операцию в другом месте.
И еще я очень надеялся, что рана не воспалится. Еще в первой Учебке, где нас обучали подобным премудростям, у одного не выдержавшего должной стерильности курсанта уже через день разбарабанило руку до размеров футбольного мяча. В образовавшейся в результате этого полости можно было спрятать уже не только микрофон, но и среднего калибра миномет. В результате курсанта списали в строевую часть.
Закончил операцию я произнесением банальной фразы — нет, не «будьте здоровы», еще более банальной:
«Раз, два, три, прием, как слышно, проверка микрофона». Я же не ради здоровья операцию делал, ради совсем иных целей. Тем более что эта дырка не первая и не последняя на моем теле. Если по поводу каждой торжественные слова говорить — язык устанет.
Микрофон, ставший частью моего организма, работал исправно, хотя и «болел». Теперь мне оставалось доставить его к месту назначения. И как можно скорее.
Записывающий магнитофон, кстати, действительно внешним видом напоминающий своих бытовых собратьев я установил в по случаю купленной машине. По-настоящему купленной. Без подвоха. Здесь довериться находящимся в розыске лошадиным силам я не мог. Здесь все должно было быть чисто.
К записывающему магнитофону я приставил одного, знать не знающего, что творит, лоха.
— Хочешь заработать? — спросил я его. — Хочешь заработать целую машину? Вот эту. За три недели! Тогда будешь ездить, куда укажет вот эта стрелка. Стрелка всегда должна быть приближена вот к этой риске. Понял? Если стрелка станет сваливаться сюда — разворачивайся в противоположную сторону, если сюда — притормаживай, если замрет — останавливайся и ты. Ясно?
Стрелка была присоединена к прибору, фиксирующему удаление приемника от микрофона. Микрофона, который был вшит в меня. Чрезмерное удаление или опасное приближение находило визуальное отображение на шкале. Все проще пареной репы. Для интеллекта двоечников.
