Вдали высились зеркальные башни из стекла и хрома, кубами и параллелепипедами вздымаясь над остальными зданиями и будто бы свысока взирая на них.
Золотой ввел меня в самую высокую башню; сквозь просторный атриум, отделанный полированным мрамором, – на металлический диск, начавший медленный подъем, как только мы на нем оказались. Диск двигался все быстрее и быстрее, и вот мы уже со свистом рассекали воздух, приближаясь к стеклянной кровле. Вокруг нас стремительно мелькали бесчисленные ярусы кольцевых балконов – и вдруг мы застыли на месте, мгновенно, не ощутив торможения.
Диск вплыл в полукруглую нишу на балконе яруса. Ни слова не говоря, Золотой сошел на балкон, а я последовал за ним, будто несомый невидимыми слугами.
Подойдя к двери, он распахнул ее и вошел внутрь. Когда я вплыл следом, меня охватил трепет узнавания. Комната напоминала лабораторию. Вдоль стен выстроились машины, смутно помнившиеся мне массивные конструкции из металла и пластика. В центре находился хирургический стол. Невидимые руки, державшие мои энергетические носилки, приподняли меня и положили на стол.
Не знаю, то ли я был слишком слаб, чтобы шевелиться, то ли эти невидимые руки продолжали удерживать меня.
– Усни, Орион, – с досадой в голосе приказал Золотой.
Мои веки тотчас же сомкнулись, дыхание замедлилось, стало глубоким и ровным. Но я не уснул. Воспротивившись его приказанию, я остался бодрствовать, гадая, что этому причиной – моя собственная воля или вмешательство Сетха.
Казалось, я долгие часы провел в неподвижности, ничего не видя. До слуха время от времени доносился негромкий гул электричества, и ничего более – ни шагов, ни дыхания, не считая моего собственного. Оставался ли Золотой в человеческом обличье или вернулся в свой истинный вид, пока машины обследовали меня?
Все это время я не ощущал ничего, кроме жесткой поверхности стола. Если в мое тело и погружали какие-либо зонды, то нематериальные. Золотой сканировал меня, на расстоянии обследовал мое тело атом за атомом – точно так же космическая станция с орбиты обследует расположенную внизу планету.
Насколько мог судить, в мой рассудок он не вторгался. Я оставался в сознании и настороже. Мою память не пробуждали. К моему мозгу Золотой не приближался.
Но почему?
– Он здесь! – Голос Ани! Озабоченный, почти сердитый.
– Сейчас мне нельзя мешать! – резко отозвался Золотой.
– Он вернулся по собственной воле, а ты мешаешь мне увидеться с ним! – с упреком бросила Аня.
– Неужели ты не понимаешь?! – возразил он. – Он не способен вернуться сам. Кто-то послал его сюда.
– Позволь взглянуть… ох! Посмотри на него! Он умирает!
Голос Ани дрожал от сдерживаемых чувств.
"Она тревожится обо мне!" – возликовал я. "Как тревожилась бы о домашней кошке и раненой лани", – тотчас же откликнулся во мне другой голос.
– Он очень слаб, – сказал Золотой, – но жить будет.
– Так ты разобрался, что с ним произошло?
Золотой долго молчал. Потом наконец признался:
– Не знаю. Мне неизвестно ни откуда он прибыл, ни каким образом.
– Ты спрашивал у него?
– Вкратце. Он не ответил.
– Его пытали! Посмотри, что сделали с его бедным телом!
– Не обращай внимания! У нас серьезная проблема. Когда я попытался прозондировать его сознание, мне это не удалось.
– Его память полностью стерли?
– Едва ли. Я будто наткнулся на стену. Его память каким-то образом заблокирована.
– Заблокирована? Но кем?
– Да не знаю я! – сердито отрубил Золотой. – И не узнаю, если не смогу пробиться через барьер.
– А ты сможешь?
Я понял, что он кивнул.
– Была бы энергия, а сделать я могу что угодно. Проблема лишь в том, что, если приложить слишком большую силу, это необратимо уничтожит его сознание.
– Не надо!
– Я и не хочу. Мне необходимо извлечь то, что хранится под его черепной коробкой.
– Тебе на него наплевать, – упрекнула Аня. – Для тебя он лишь орудие.
– Вот именно. Но теперь это орудие в чужих руках. Я должен выяснить в чьих. И почему.
А в моей душе бушевали катаклизмы, разрывавшие ее на части. Аня пытается меня защитить, в то время как Золотому нужно лишь то, что спрятано в моем рассудке. Я жаждал его убить. Я жаждал любить ее, получая взамен ее любовь. Но, уничтожая эти эмоции, затопляя их потоками расплавленного железа, Сетх сжал тиски своего неослабного контроля надо мной. Я снова увидел прежний кошмар. И, ужаснувшись, понял, что убью их всех.
28
– Позволь мне забрать его, – попросила Аня.
Последовало долгое молчание, потом я услышал ответ Золотого:
– Ты чрезмерно привязана к этому творению. Неразумно позволять тебе…
– Да как ты можешь позволять ревности влиять на твои суждения в подобный момент?
– Ревности?! – опешил Золотой. – Да разве ревнует орел к бабочке? Разве Солнце ревнует к праху?
Смех Ани рассыпался прохладным звоном серебряного бубенчика.
– Позволь мне позаботиться о нем, помочь ему набраться сил. Может, тогда он сумеет рассказать нам, что с ним произошло.
– Нет. С моим оборудованием…
– Ты уничтожишь его разум своими варварскими методами. Я поставлю его на ноги. Затем мы сможем расспросить его.
– Нет времени!
– Нет времени? – с откровенной насмешкой подхватила она. – У Золотого, неустанно твердившего, что он способен путешествовать по континууму, как по океану, – и нет времени? Нет времени у того, кто заявляет, будто понимает течения вселенной лучше, чем мореход понимает море?
Он тяжело вздохнул.
– Пойдем на компромисс. С помощью своих приборов я могу восстановить его физическое здоровье куда быстрее, чем ты, как бы ты с ним ни нянчилась. Как только он достаточно окрепнет, чтобы ходить и говорить, ты сможешь начать его расспрашивать.
– Согласна.
– Но если ты не сумеешь дней за пять выяснить, как он сюда попал, – предупредил Золотой, – то я вернусь к своим методам.
– Согласна, – неохотно протянула Аня.
Она ушла, а меня снова подняла энергетическая подушка и понесла прочь с лабораторного стола. Попытавшись чуточку приоткрыть глаза, чтобы узнать, куда меня несут, я обнаружил, что не владею собственными веками. Пальцы рук тоже мне не подчинялись; я не мог напрячь ни одной мышцы. Либо Золотой, либо Сетх полностью контролировали мои движения. Наверное, в этот момент они работали заодно.
