В открытом бою спецназовцы могли бы положить батальон таких кабинетных чинуш, а может, два батальона… Но с ними воевали не в чистом поле и не их оружием. С ними воевали совсем другим, незнакомым им оружием – карандашом и ручкой. И поэтому они терпели поражение за поражением.
Тихими, вкрадчивыми голосами им ломали волю надежней, чем если бы вздернули на дыбу. Их натравливали друг на друга, заставляя друг в друге сомневаться и друг друга ненавидеть.
– А вот лейтенант Смаков утверждает противоположное, утверждает, что не совершал того, о чем говорите вы, а что это сделали вы. Вот, можете прочитать его показания…
И у спецназовца сводило от злости скулы… Ах он гад…
– Так кто – вы или он? И языки развязывались…
Каждый эпизод деятельности генерала Крашенинникова протоколировался, обрастая новыми подробностями. Следователи писали, дела пухли, спецназовцы сдувались…
Потом их вернули в казарму, но вернули уже другими – уже сомневающимися во всем и во всех, уже не бойцами, а подследственными, не подразделением, а группой лиц…
Потом их стали выводить на плац, в спортгородок, на полосу препятствий... Они с удовольствием бегали, прыгали и крутили на турниках “солнышко”. Надоело им сиднем сидеть в четырех стенах предоставленным самим себе.
– Первое отделение, строиться!
– Куда нас?
– В тир. Посмотрим, на что вы способны. Вот и хорошо, хоть пострелять… И постреляли…
В тир шли по территории части, то и дело останавливаясь возле грибков часовых.
– Стой!..
Сопровождающий вытаскивал сопроводительные документы.
– Проходи…
По разбитым ступенькам спустились в бомбоубежище, переоборудованное под стрелковый тир. Потянули на себя тяжелые металлические двери.
– Нам налево. Повернули налево.
– Теперь сюда…
В узком, уходящем куда-то в темную бесконечность помещении остановились.
Щелкнул рубильник Вспыхнули забранные в сетки лампы под потолком Высветились далекие мишени.
Тир был примитивным донельзя – без стоек, без подзорных труб, через которые можно отсматривать продырявленные мишени, и даже без висящих на стенах плакатов и инструкций, регламентирующих порядок обращения с оружием. Какой-то каменный век…
– А из чего стрелять? Оружие где?
– Сейчас.
Сопровождающий сунулся в какую-то дверь и крикнул:
– Оружие принесите, пожалуйста.
В тир стали вбегать бойцы с автоматами. Но вместо того чтобы отдать их, разбежались вдоль одной из стен. Вдоль той стены, которая смотрела в тоннель тира. Замерли, выставив вперед оружие. Спецназовцы недоуменно переглянулись.
– Вы чего, мужики, вы чего?..
Клацнули передергиваемые затворы. И спецназовцы поняли, что дело швах – спрятаться, залечь, закопаться было негде – сзади находилась бетонная труба тоннеля, заканчивающаяся тупиковой стеной. Бежать туда – все равно не добежать. Их расстреляют, как мишени в тире, потому что в тире и есть…
Может, броситься на автоматчиков? Броситься можно, успеть что-нибудь сделать нельзя – пули быстрее самых быстрых ног. Их просто сметут автоматным залпом, как мусор веником – раз, и нет никого. Нет никого в живых.
Короче, влипли.
Спецназовцы переглянулись.
Ну и что теперь делать?
Наверное, лучше ничего. Хотя бы потому ничего, что автоматы молчат и, значит, убивать их пока не собираются.
– Руки за голову и шагом марш к стене! – распорядился молодой капитан, командовавший автоматчиками.
– А не пошел бы ты!.. – огрызнулся кто-то из спецназовцев.
– Я не шучу! Дроздов!..
Крайний автоматчик завалил книзу дуло автомата и нажал на спусковой крючок.
Короткая очередь оглушительно прогрохотала в гулкой пустоте тира. Отрекошетившие пули, взвизгнув, пролетели вблизи напряженно застывших спецназовцев.
– Подойдите, пожалуйста, к стене. Или мы будем вынуждены стрелять на поражение, – уже не приказал, уже попросил капитан. Было видно, что ему менее всего хочется кого-то поражать.
Спецназовцы сделали несколько шагов в сторону.
– Разойдитесь на шаг. Разошлись.
– Давай…
В раскрытую дверь бегом внесли несколько высоких, под грудь “ежей”, перетянутых колючей проволокой, огородили ими спецназовцев. Но один из них в последний момент вдруг психанул и схватился за каркас “ежа”, толкнув его от себя.
– Руку! – потребовал автоматчик.
– Да пошел ты!..
– Руку!!
Автоматчик попытался применить силу, но спецназовец перехватил его за рукав, притянул к себе и ударил кулаком в подбородок. Это была нормальная мужская разборка, которая должна была закончиться дракой. Но закончилась не дракой, закончилась выстрелом.
Взбунтовавшийся боец с коротким вскриком схватился за ногу и упал на бетонный пол. Раньше бы они этого не стерпели, раньше они, чем бы им это ни грозило, рванули на проволоку, чтобы достать обидчика. Теперь не рванули. Теперь двое или трое качнулись в сторону раненого, но сразу же вдоль строя простучала длинная очередь, и все, мгновенно отхлынув, прижались к стене.
Это была серьезная заявка – их не пугали, их убивали.
– Всем стоять! – крикнул командир автоматчиков. – Кто шевельнется – умрет! – И, смягчив тон, добавил: – Бросьте глупить, мужики. Или вы тут все…
Спецназовцы подчинились. Потому что неподчинение было равно смерти – глупой смерти, бессмысленной смерти, бесполезной смерти.
Раненного в ногу спецназовца оттащили в сторону и, разорвав индивидуальный пакет, стали перевязывать. Остальные мрачно стояли, рассматривая мир через переплетение колючей проволоки.
Где-то хлопнула дверь. Раздвинув автоматчиков плечом, вперед вышел незнакомый офицер. Судя по реакции окружающих, кто-то из начальства.
– Командир части полковник Громов, – представился офицер. И, быстро оглядевшись и заметив на полу раненого, поморщился. – Да… нехорошо получилось. Но вы сами виноваты. Мы ведь предупреждали, просили.
– Что вы от нас хотите? – прервали его спецназовцы.
– Всего лишь найти с вами общий язык.
– И для этого за колючку загнали?
– Для этого, – кивнул полковник. – Чтобы вы не наделали глупостей. Чтобы дать вам возможность доказать свою лояльность по отношению к нам.
– И как вы собираетесь это сделать?
– Очень просто. Стрельбой по мишеням…
Далеко, в том конце тоннеля, хлопнула дверь, несколько автоматчиков выволокли какое-то тело, привалили к стене, пристегнули к выступающей из разбитого в щепу деревянного щита скобе.
