— Какой Иванов?
— Убийца.
— А сколько он убил?
— В общей сложности три десятка потерпевших.
— Да вы что? Три десятка?! — обрадовалась журналистка. — Ой как хорошо!
А он как убивал — руками, ножом или, может быть, удавкой? Хорошо бы удавкой... Читателю крайне интересны подобные детали.
— Он по-разному убивал...
Журналистка лихорадочно застрочила ручкой в блокноте.
Старков занервничал.
— Но дело в том, что я не знаю, можно ли писать об этом деле, так как оно, вполне вероятно, еще не закрыто и преступник не пойман.
— То есть вы хотите сказать, что кровавый маньяк, на счету которого десятки жертв, до сих пор находится на свободе и нашим гражданам угрожает смертельная опасность? — совершенно расцвела журналистка.
— Я ничего такого... Я просто хотел в качестве примера... — замямлил Старков. — Мне кажется, прежде чем писать об этом деле, нужно обратиться в министерство...
— А мы без ссылок на фамилии и имена, — понизив голос до шепота, предложила журналистка. — Просто как о факте, ставшем известным из конфиденциальных источников. Я думаю, за подобный материал редакция сможет даже заплатить. Я поговорю с Главным...
— Но если дело не закрыто...
— Так в том-то и дело! Если преступник не пойман, мы имеем возможность оказать следствию реальную помощь, сформировав общественное мнение и призвав население проявить сознательность.
— Нет, нет, я не имею права решить этот вопрос самостоятельно. Давайте я лучше расскажу о Солонике.
Журналистка заметно скисла.
— Ну хорошо, давайте о Солонике. А об Иванове не для печати. Просто лично для меня. Ну я прошу вас! Я больше никому!.. Честное журналистское слово! Ну неужели вы мне не верите? Неужели думаете, что я способна вас обмануть?
Не верить журналистке было трудно. У нее были такие честные, такие преданные глаза...
— Ну если не для печати... И без имен...
На следующий день популярный в стране еженедельник вышел с двустраничным интервью с “современным Шерлоком Холмсом”, где рассказывалось о похождениях более страшного, чем Чикатило, и на голову более профессионального, чем Солоник, маньяке, носящем самую распространенную в России фамилию Иванов.
И вышел еще один материал, в не менее популярном ежедневном издании, где ставился вопрос о дееспособности силовых структур, которые не в состоянии поймать серийного убийцу, терроризирующего страну.
Елки-моталки!..
В этот день бывший следователь Старков телевизор не смотрел. Не до него было. В этот день в квартире бывшего следователя Старкова беспрерывно звонил телефон.
— Здорово, Гена. Читали, читали про твои похождения...
И эти уже читали...
— Ну, ты даешь!.. С тебя причитается... С ума сойти!..
— Ты, твою мать, Шерлок Холмс, чего себе позволяешь?! Я к тебе как к человеку, а ты про Иванова?..
— Но я думал... Она говорила, не для печати...
— Это ты завтра в министерстве расскажешь. Сам расскажешь. Я за тебя отдуваться не намерен.
И еще куча звонков от неизвестных, но очень напористых граждан, которые узнали номер его телефона в редакции и просили помочь в расследовании запутанных дел и в розыске пропавших родственников, потому что на письма, направленные по адресу Бейкер-Стрит, им почему-то не отвечают, а в статье сказано, что в России Шерлока Холмса замещает он.
Господи боже ты мой!.. Это же надо так вляпаться! По самую... кокарду!..
И все из-за этой журналистки...
И еще из-за Иванова!.. Опять из-за Иванова! И тогда, и теперь!..
Все из-за него! Всегда из-за него! Всю жизнь из-за него!..
Черт его побери, этого Иванова!..
Глава 5
Урки газет не читают, но газеты пользуют и поэтому это интервью не пропустили.
— Гля, это же про нашего мочилу!
— Где? Про какого мочилу?
— Ну, про того, что наших братанов в Федоровке голыми руками положил.
— Ну-ка, ну-ка дай... Точно, он! Надо Папе показать!..
Папа прочитал статью от первой до последней буквы. Точно, он! Пять жмуров на Агрономической, четыре на Северной, четырнадцать в Федоровке... Он!
Правда, в статье ничего не говорилось о бабках в швейцарских банках. Только о трупах.
Папа перечитал интервью еще раз и помрачнел.
Выходит, жив Иванов. Положил кучу народа, хапнул чужие бабки и залег где-нибудь на дно в солнечной Ямайке! Падла!
Успокаивало единственное, что не одного только Папу сделал Иванов, а всех сделал. Всех! И ментов тоже. Видно, сильно он их допек, раз они в газетках жалобы тискают.
Папа поймал себя на том, что на этот раз держит сторону ментов. Может быть, первый раз в жизни! И жалеет, что они упустили этого Иванова.
Хреново работают нынешние следаки. Те, что были раньше, вцеплялись в шкуру, что твои бульдоги, — не оторвешь. Ни хрена не боялись — перли буром на перья и стволы с одним наганом. А эти... Эти чуть что, ОМОН вызывают и, сидя в машинах, ждут, когда братву мордой в асфальт ткнут. Куда им с Ивановым справиться.
Папа повздыхал по романтическому воровскому прошлому и вызвал одного из своих многочисленных “шестерок”.
— Соберешь мне газеты, где писали про мочилу. Все газеты до одной!
Шестерка кивнул.
— И приготовишь к вечеру машину.
— “Шестисотый”?
— Нет, “шестисотый” не надо. “Волгу”.
На “Волге” Папа ездил только на встречи со своими ментовскими приятелями. И что поразительно, это никого не настораживало. Это раньше вора, замеченного в связях с ментами, посчитали бы ссучившимся, собрали по этому поводу сход и осудили. А теперь всякий уважающий себя авторитет имел на прикорме кого-нибудь из ментовских и не считал зазорным сесть с ним за один стол.
— Бросишь в багажник коньяк, водку и что-нибудь из закуски. И телок подготовь.
— Сделаем в лучшем виде, Папа... Вечером Папа сел на заднее сиденье потрепанной черной “Волги” и коротко приказал:
— На ментовский стадион.
Через полчаса “Волга” притормозила перед въездом в спорткомплекс “Динамо”. Охранник проверил прилепленный к лобовому стеклу пропуск. Шлагбаум пошел вверх.
— Куда дальше? — спросил водитель.
Папа кивнул налево.
Возле служебного входа в административный корпус машина остановилась. Но Папа из нее не вышел, Папа ждал. Пока с крыльца не бросился вниз с распростертыми объятиями директор спорткомплекса.
