Борис шел в обратном порядке, осматривая мебель и вещи. Он аккуратно растворял шкафы, простукивал полки, перещупывал одежду, протыкал тонким шилом ковры и паласы и землю в цветочных горшках.
Массивную мебель отодвигали от стен общими усилиями, предварительно приподняв простейшим домкратом и загнав под ножки толстые, пропитанные вазелином, для лучшего скольжения, тряпки и специальные роликовые «лыжи».
Нельзя сказать, чтобы поиски были безрезультатными. Отыскались две денежные заначки в тайниках под полом. Какие-то бланки с печатями за ванной. Мелкокалиберный, без заводских номеров, пистолет под подоконником.
Много чего интересного обнаружилось. Кроме того, что нужно было.
Неужели все-таки здесь ничего нет?
Но тогда и вообще нет. Этот адрес последний. Другой, внушавший надежды, оказался и вовсе безнадежным. Если не сказать больше. Тот адрес от фундамента до крыши разобрали по кирпичику и вывезли на свалку работники СМУ номер 17, чтобы построить на освободившемся месте новый дом. Если и была там дискета, то ее сровняли с землей гусеницами бульдозеров.
— Что у тебя?
— Ничего. Стерильная чистота.
— И у меня то же самое.
— Может, тогда передохнем?
Обессиленные поисками, Сан Саныч и Борис уселись на чужой кухне, сварили чужой кофе и выпили его из хозяйских чашек.
— Так долго мы не выдержим. Предлагаю спать. По очереди. По четыре часа. Как в карауле.
— А если вдруг вернется хозяин?
— Не вернется. Он за триста километров отсюда. Отдает священный долг. Под присмотром высшего офицерского состава. Это надежно. А на тот случай, если вернется, — дверь не сможет открыть. По причине выхода из строя замка.
— Ты постарался?
— Я. И завод-изготовитель, запускающий в производство подобную халтуру. Пока он ключом в замочной скважине ковыряется, пока дверью трясет и жалуется соседям, мы все здесь успеем привести в божеский вид и даже посуду помыть. А когда он, отчаявшись, пойдет за слесарем, мы по-тихому слиняем. В крайнем случае через окно. Здесь только второй этаж.
— Нам и одного много. Не молодые.
— Ерунда. Вниз падать — не вверх карабкаться. На это сил не надо. Только вес.
Следующие шестнадцать часов работали посменно, как и предлагал Борис. Один спал, другой осматривал помещение и через каждые несколько минут толкал спящего в бок, чтобы старческий храп и сонные вскрики не привлекли внимания прохожих на прилегающих улицах.
Последними пересматривали книги. Каждую обложку.
Ни-че-го!
— Будет, — сказал Сан Саныч. — Пора подводить итоги. Дискеты здесь нет. А если и есть, то найти ее мы не в состоянии. Продолжать поиски бессмысленно. Мы лишь в третий раз перещупаем то, что уже щупали дважды. Надо признать, что мы проиграли. Или ты имеешь на этот счет другое мнение?
Борис досадливо отбросил в сторону толстый том.
— Сколько нам, на твой опытный взгляд, потребуется времени на приборку? Борис оглядел комнату.
— Если на капитальную, чтобы комар носа не подточил — часа полтора. Если с поправкой на профнепригодность хозяина квартиры — можно не убираться. Вся мебель стоит там, где стояла, все вещи лежат на своих местах. А на мелочи он внимания не обратит.
— Тогда уходим сейчас?
— Тогда уходим.
Они проиграли не отдельный бой, они проиграли всю войну. Им нечем было противостоять напору преступников. Они остались безоружными против превосходящих сил атакующего противника. Они не смогли вернуть то единственное средство, которое могло перевесить чашу весов военной удачи в их сторону.
Они были обречены.
Их должны были убить если не сегодня, то завтра.
Затирая за собой возможные следы, остановились возле входной двери.
— Я первый, — показал Борис. — Ты следом.
На лестничной клетке было спокойно. Но все равно постояли, прижавшись ушами к замочным скважинам, еще минут пятнадцать.
Тихо!
Открыли дверь. Вышли не таясь — не в кино, чтобы протискиваться в чуть приоткрытые двери и по-пластунски красться вдоль стен. Теперь изображать злоумышленников было глупо и опасно. Теперь надо было действовать открыто и нагло, чтобы если кто что и заметил, ничего бы дурного не заподозрил. Уверенность в отличие от робости подозрений не вызывает.
В крайнем случае можно уверенно наврать, что они дальние родственники вот этому самому жильцу, который на время отъезда поселил их у себя. Или вообще сказать, что жилец скоропостижно, двадцать минут назад, помер и теперь, согласно новому ордеру, жильцы они. Будем знакомы.
Замки Борис закрыл так же, как они и были закрыты до их визита. На два оборота.
— Всё. Пошли, — махнул он, сделав шаг к лестнице.
Но вдруг остановился. И еще раз посмотрел на дверь.
— Ты что-то забыл? — спросил глазами Сан Саныч.
Борис не ответил. Он вновь подошел к уже осмотренной квартире.
И вытащил шило.
— Ты что? Решил с досады нахулиганить? Обивку ободрать? — тихо спросил Сан Саныч.
— Ага, обивку, — ответил Борис и ткнул шилом в пузырящийся на двери дерматин.
И еще раз ткнул.
И еще.
И еще сто раз через каждые два-три сантиметра.
Черт его знает, что заставило Бориса в последний момент изменить свое решение и вновь, уже с лестницы, вернуться к осмотренной квартире. Словно кто-то под руку его подтолкнул. Под ту, в которой было зажато шило.
Может, интуиция. Может, случай. Но вернее всего, опыт. Тот, который говорит, что если хочешь что-то отыскать, то начинай искать не за порогом, а до него, лучше даже от самых дальних границ объекта. Чтобы охват побольше был. В точности как у рыбаков: надеясь иметь богатый улов — распускай самый длинный трал. С самыми мелкими ячейками.
Немало огородов и дорожек, ведущих в чужие дома, перекопал за время работы сыскарем Борис. А тут поначалу маху дал. Пошел по пути наименьшего сопротивления. Поторопился от посторонних глаз за дверью спрятаться. И только когда в самой квартире ничего не нашел — спохватился. Вспомнил о том самом пороге. И вернулся.
Почему бы в самом деле бывшему хозяину квартиры не устроить тайник не внутри, а снаружи своего жилища? Кому придет в голову искать его там, где он сам просится в руки. Истина старая, еще в классической литературе описанная: если желаешь надежно припрятать какую-нибудь особо ценную вещицу — оставь эту вещицу на самом видном месте. И тогда ее не заметят.
Борис споро ощупывал шилом невидимую ему поверхность, фиксируя на лезвии ногтем каждое новое расстояние от дерматина до двери.
— Есть! — напряженно сказал Борис.
