— Бороды нет, не было. Усы были. Вот такие.
— Светлый — темный?
— Темный. С проседью на висках.
— Брови тонкие? Кустистые? Высокие или нависающие?
— Тонкие.
— Цвет глаз… Залысины… Уши… Нос… Родинки… Шрамы…
— Шрам был. Над правым уголком рта. Он когда еще улыбался, у него рот чуть-чуть косил.
— Какие-нибудь особенные привычки? Нервные тики. Подергивания. Характерные позы. Как он сидел, как вставал. Сразу или опираясь на спинку стула. Как мыл руки…
— Да, вот руки. Я вспомнила. Он в перчатках был.
— Как в перчатках? В медицинских?
— Нет, в обычных, матерчатых, белых. Я их заметила, еще когда он в квартиру зашел. Зачем, думаю, ему перчатки? На улице тепло. И не грязно. И потом еще удивилась, что он их в комнате не снял. Так и ходил. Как белогвардейский офицер.
— Он их вообще-то снимал?
— Я уж и не помню. Потом не до них было. Потом все так закрутилось.
— А больного осматривал, давление мерил он тоже в них?
— Точно не скажу. Но, кажется, в них. Может, у него руки больные? Или уродство какое-нибудь?
— Может, и уродство. А может, и нет… Укол он сам делал?
— Сам.
— Один?
— Нет, кажется, два.
— А ампулы использованные куда дел? И сам шприц?
— Не знаю. Наверное, выбросил.
— Куда выбросил?
— Как куда? В ведро, конечно. Куда еще.
— А ведро вы после этого выносили?
— При чем здесь ведро! Как будто до него нам сейчас. Мы из больницы не вылазим.
— Можно на него взглянуть?
— Пожалуйста. А зачем это вам?
— Так. Из любопытства.
Сан Саныч расстелил на полу в кухне газеты и, вывалив весь мусор, по бумажке, по соринке перебрал его.
Ни шприцев, ни ампул, ни даже их осколков в ведре не было! Хотя даже трехдневной давности мусор был.
Странный какой-то врач. Работает в перчатках, причем не в резиновых хирургических, защищающих от грязи и заразы, а в матерчатых, которые больше ворам-домушникам под стать.
Использованные ампулы не выбрасывает, а уносит с собой. Фамилии не называет. Уходит по-английски — не попрощавшись.
— А когда «скорая» приехала, что он врачам сказал?
— Врачам что сказал? Ничего не сказал. Его уже, кажется, тогда не было.
— Он раньше ушел?
— Может быть. Я не помню.
— А «скорую» кто вызывал? Он?
— Нет, мы. Он попросил, чтобы мы вызвали. Мы и вызвали…
Значит, и голоса его на обязательной магнитофонной записи вызова, в диспетчерской 03, тоже нет. Ничего нет — ни голоса, ни отпечатков пальцев, ни случайного, оставляемого всяким нормальным человеком, мусора.
— А к кому он вообще-то приходил? До вас?
— К соседям.
— К каким?
— Не знаю. Он не сказал. Сан Саныч пошел по соседям. По всем подряд.
— Извините, я из Совета ветеранов района. Мы проверяем работу участковых врачей. Быстро они приходят по вызову или нет. Как обслуживают население. Какие нарекания есть в их адрес…
Вы давно вызывали врача на дом? А когда последний раз?..
В означенном подъезде в последние три дня никто никаких врачей не вызывал. И в соседнем тоже не вызывал.
Врача никто не вызывал. Но врач пришел!
Интересное кино получается!
Полковник пошел в районную поликлинику.
— Что же это такое творится! — с порога заорал он. — Я вызывал врача, а пришел какой-то франтоватый мужик, который понимает в болезнях меньше меня! Мало что не понимает, еще имеет наглость заявлять, что я симулянт, что мне просто поговорить не с кем. А я не симулянт. Я ветеран войны.
— Как фамилия врача?
— Не знаю я его фамилию. Он не сказал.
— А какой ваш участок? Адрес ваш какой? Сан Саныч назвал адрес Анатолия. А заодно и его фамилию и имя.
— Я кавалер орденов. Я заслуженный человек. Фронтовик. Со мной нельзя так. Вас государство поставило следить за моим здоровьем…
— А как выглядел обслуживавший вас врач?
— Отвратительно выглядел. Мерзко. Высокий, худой, брови выщипаны как у гимназистки…
— Но у нас нет таких врачей!
— Как нет? А кто ко мне тогда приходил? Вы меня обманываете. Рукой руку моете!
— У нас на вызовах работает только один мужчина — толстый и лысый. Остальные все женщины…
Вот ведь как выходит, мало что его никто не вызывал, он еще и по месту работы не работает! Кто же тогда к Анатолию приходил? Кто его спасал? Кто уколы делал и «скорую» вызывал?
— Идите, дедушка, мы разберемся. Обязательно разберемся. Разберемся и сообщим.
— Вы уж разберитесь. Я ветеран… Фронтовик… Со мной так нельзя…
Все, что Сан Саныч мог сделать своими силами, — он сделал. Для ответа на дальнейшие вопросы нужен был Борис.
Полковник пошел к ближайшему телефону-автомату.
— Боря! Срочно дуй в больницу к Толе. Встречаемся через сорок минут в вестибюле.
— Что случилось? Что с ним? Он умер?
— С ним все нормально. Пока. Но ты поспеши. Объясню все при встрече. Да, и очень прошу — будь внимателен при переходе улиц! Не ходи на красный свет. И близко к проезжей части.
— При чем здесь улицы? Я никогда не нарушаю.
— Будь внимателен! — нажал на слово Сан Саныч. — Ты понял меня? Понял?! Трубка молчала несколько секунд.
— Я понял. Буду через сорок минут. И буду внимателен.
— Жду!
Глава 39
— Что произошло? Отчего такая спешка? — первым делом спросил Борис.
— Объясню чуть позже. Скажи, у тебя есть надежные ребята в ГАИ и в органах?
— Найдутся.
— Попроси их узнать подробности наезда на Михася. И еще обязательно, как двигается следствие и что они там накопали? Узнай прямо сейчас.
— Зачем все это?
— У меня есть подозрение, что Михась и Анатолий пострадали не случайно!
— Ты уверен в том, что сейчас делаешь?
— Уверен!
Борис отошел к телефону-автомату, висящему здесь же, в вестибюле, где бродили и гомонили десятки ходячих больных и пришедших к ним родственников.
— Сказал?
— Сказал. Просили перезвонить через полчаса-час. Рассказывай.
