– Очень красивый и редкий экземпляр, – сказал я. – Наверное, пришлось отвалить кучу денег?
– Обошлось хорошим коньяком, – сказал он, цепляя значок на место. – «Реми Мартен ХО», столетний, слышали про такой?
– О! – Я почтительно округляю глаза. – Такая овальная бутылка, со стеклянными зубчиками по контуру, вогнутая посередине, с тремя медальонами и пробкой в виде трилистника?
– Да нет, бутылка обычная. А коньяк крутейший – «экстра олд». Слышали?
– Никогда! – с сожалением говорю я.
Парень все перепутал. Тот коньяк, о котором он толкует, стоит сто восемьдесят долларов. А вот «Реми Мартен Луи XIII» действительно изготавливается из столетних спиртов и тянет на три тысячи. С хвостиком. Но, как уже сказано, я не люблю коньяк. И не хочу разочаровывать симпатичного, а главное, нужного мне парня.
– И то только потому, что Джон мой друг, – продолжает Том. – К тому же у Барбары есть точно такой же значок. Теперь он будет у них как бы общим. Один на двоих.
– Будут носить по очереди, – сострил я.
– Вряд ли, – Бэнкс блеснул ровными белыми зубами. – Он им и не особо нужен, как я понимаю.
– Разве они не коллекционеры? Зачем они тогда их покупали?
– Да ничего они не покупали. Им выдали на работе. Совершенно бесплатно.
Он неопределенно покрутил в воздухе растопыренными пальцами.
– Вот ведь везет, – вздохнул я и поднял рюмку.
– Увы. Только не тем, кому надо, – посетовал Том. Мы чокнулись в очередной раз. Официант в пончо и сомбреро смотрел на нас с уважением.
– Продайте его мне, – сказал я.
– Че?! – Он даже протрезвел.
Че-че! Ниче! У меня прекрасная интуиция. Сейчас я чувствовал, что разгадать этот изобразительный ребус – значит, получить ценную информацию. Причем не прорываясь в секретные лаборатории НАСА и не вскрывая сейфы с особо важными документами…
– Я вам дам триста долларов! Нет, даже пятьсот!
Том удивленно взглянул на меня. Его недавнее дружеское расположение вдруг исчезло.
– Это исключено, мистер Майер, – довольно сухо заявил он. – Как бывший коллекционер вы должны понимать: раритеты и «топы» коллекции не выставляются на продажу. Это ее сердце, ее гордость и суть.
– Да все я прекрасно понимаю! Сам таким был, – я небрежно махнул рукой. – Но в данном случае вы ничего не теряете!
– Как так? – Он вытаращил влажные глаза.
– Раз вашим друзьям эти значки достались бесплатно, то они без особых сожалений расстанутся и со вторым, отдав его вам. Ну, поломаются, возможно, для порядка… И все равно отдадут. В крайнем случае, раздобудут себе еще один значок – опять-таки бесплатно! Думаю, что вы как настоящий коллекционер должны знать множество способов уломать их.
Я заговорщически подмигнул. Мистер Бэнкс задумался.
– В общем-то да, – согласился он. – Там, где два значка, обязательно найдется и третий…
– Совершенно верно! «Где два, там и три», как говорят у нас в Германии!
На самом деле я вовсе не уверен, что германская народная мудрость когда-либо рождала подобные перлы. Но это не важно. Гораздо важнее, что из слов мистера Бэнкса вытекает следующее: его друзья – Джон и Барбара – работают в Разведывательном агентстве. Это единственная причина, по которой значки могли достаться им обоим бесплатно и без всяких усилий.
– Официант, где наша курица по-мексикански? – воскликнул обычно сдержанный Том Бэнкс, требовательно взмахнув рукой.
– Одну минуту, мистер! Она прожаривается до золотистой корочки!
В ресторанчике было довольно шумно: демократичные цены привлекали посетителей и почти все столики были заняты. Никто не зацикливался на национальных особенностях заведения: здесь сидели и белые, и чернокожие, и метисы, и китайцы, и молодая японская парочка в обязательных круглых очках. Несколько мексиканцев тоже присутствовали, но вели себя скромно: не выпячивали национальную принадлежность, не разыгрывали «хозяев положения», не «ставили» себя, громко смеясь, звеня шпорами, придираясь к посетителям, размахивая огромными ножами и стреляя в потолок из никелированных револьверов. Да у них и не было ничего этого – ни шпор, ни ножей, ни тем более револьверов. Америка не терпит разнузданности, она нивелирует всех гостей, превращая их в безнациональных «граждан США», обязанных соблюдать местные законы, нарушения которых она тоже не терпит и никому не прощает. Поэтому даже наши лихие кавказские джигиты, приезжая в Вашингтон, ведут себя совсем не так, как в Москве…
Официант – единственный, кому позволялось здесь ходить в мексиканской одежде, с бутафорским револьвером на боку, – наконец принес курицу и принялся ее разделывать. Она выглядела великолепно – золотисто-коричневая, источающая жир, жар и аромат непереносимо острых специй.
– Где два, там и три, – задумчиво произнес беспардонный Зигфрид Майер, наблюдая, как острый блестящий клинок ловко препарирует аппетитное блюдо. – Может, с учетом этого вы согласитесь обменять свой знак на какой-нибудь другой раритет?
– А что у вас есть? – сразу спросил мистер Бэнкс. Все-таки американцы – деловая и практичная нация!
– Ну-у… Я не помню уже толком. А что вас интересует?
Он посмотрел на меня и усмехнулся.
– Испанская рейтарская кокарда в серебряном исполнении, шестнадцатый век. «Медаль двух шпаг» Людовика XVI, восемнадцатый век. «Морская медаль» Людовика XIV…
– Семнадцатый век, если не ошибаюсь, – подсказал я, вспомнив школьный курс по истории.
– Верно, – сказал мистер Бэнкс.
– Это очень серьезные экспонаты, – сказал я со знающим видом.
– А другие меня просто не интересуют! У меня лучшая коллекция в штате, если хотите знать.
– Охотно верю, мистер Бэнкс.
Конечно, я верил. Я был просто ошарашен. Подумать только, Людовик XIV!.. Где взять такие артефакты?
– Но кроме исторических и военных знаков сейчас в моду вошли политические атрибуты, – вдруг добавил Том, отодвинувшись от стола и с удовлетворением глядя, как псевдомексиканец кладет ему на тарелку половину курицы.
Я насторожился.
– Если бы вы предложили мне нагрудный знак депутата Госдумы России, я бы поменялся! – неожиданно заявил мистер Бэнкс и принялся яростно уплетать фантастически красивую прожаренную ножку.
Я чуть со стула не упал.
– Знак депутата Госдумы? Разве это такая редкость?
Но Том Бэнкс только кивнул – он не мог говорить с набитым ртом.
– Я, конечно, мало знаю о России, мистер Бэнкс, – осторожно заметил я. – Но, насколько могу судить по телепередачам, этих депутатов там, простите, как собак нерезаных…
– Гм… Угум…
Отхлебнув коньяку, пиар-менеджер получил возможность снова говорить.
