– Кстати, о любителях, – Джон подал ей картонный стаканчик с вином.
– У меня есть знакомый, он фалерист…
– Кто?!
– Чего ты глаза вытаращила? Просто коллекционирует такие штучки. Нормальный с виду парень. Но, как увидит что-то редкое да необычное, его перемыкает в один момент, как силовой контур при деформации носового конуса… Целый спектакль разыгрывает! Сперва изображает, что вообще ничего не заметил. Потом просит рассмотреть поближе. Потом небрежно так бросит, что у кого-то там уже есть такой значок и цена ему пара долларов от силы…
Джон отпил из своего стаканчика, удовлетворенно хмыкнул:
– Впервые пью бордо из одноразовой посуды. Да… А кончится все тем, что он будет нести какой-то вздор и предлагать тебе за этот хренов значок… ну, не знаю. Триста баксов, например. Или орден какой-нибудь…
– Зачем тебе орден? – удивилась Барбара.
– Да сто лет он мне не упал! Но им это не объяснишь. Фалеристы все повернутые. Они этого не понимают.
Джон улыбнулся и отсалютовал стаканчиком молодой чете Роббинсов из группы тестирования программ. Роббинсы отсалютовали в ответ и радостно прокричали: «Математиков – в топку!» Они были, что называется, «чистыми» программистами. Барбара и Джон, которые работали в группе алгоритмизации, относились к другой касте, к математикам. Соперничество между программистами и математиками было чем-то вроде прикола, никогда не перерастая в личную неприязнь.
– Пошли потанцуем? – предложил Джон.
Барбара покачала головой.
– Не сейчас. – Она заглянула в свой стаканчик. – Вот еще выпью, тогда видно будет. Пока что настроения нет.
– Что-то случилось?
– Сазерленду премиальных отвесили чуть не втрое больше, чем мне, – надула губки девушка. – А ведь я была основным разработчиком и фактически руководила группой. А он только указания давал. Я даже за него полный отчет написала, когда он укатил в свою Ниццу…
– Ну, сравнила! Сазерленд – основная фигура проекта! Он придумал «обогащенный импульс». Он, по сути, научил «Misty» видеть сквозь броню и бетон. Раньше такого ведь никто не делал… Ему положено. Там не то что десять тысяч баксов – там премия Тьюринга
[19]
светит!
По залу прокатился смех, кто-то громко и ритмично зааплодировал, кто-то засвистел. Ричард Гайдук из отдела внутренней безопасности, красный, потный и счастливый, отплясывал украинский гопак под тяжелый рок.
Надо сказать, многие из присутствующих успели хорошо «стартануть»: половина стаканчиков с виски были уже пусты. Но, как показывает опыт, развития не последует, за дополнительной «поддачей» никто не побежит. Расслабились, потанцевали, разошлись по домам – таков обычный сценарий вечеринок формата «конференц-зал».
– Надеюсь, он со мной поделится, – без особой надежды сказала Барбара. – Я тоже могла успешно заниматься «обогащенным импульсом».
– Сегодня вечером, Барби, ты будешь заниматься куда более серьезными вещами.
Она усмехнулась.
– Ага. И получу, наверное, за это премию имени Джона Стивенса. – Она обрисовала в воздухе что-то вроде фаллоса на подставке. – Самую престижную премию в области траха.
Джон наклонился к самому ее уху.
– Это надо еще заслужить, Барби, детка…
Она рассмеялась и едва не расплескала вино.
Музыка внезапно оборвалась, коротко взвыл подключенный кем-то микрофон.
– Раз, два… – послышался голос мистера Роу. – Так, господа, минуту внимания. Одну минутку. Наш уважаемый шеф мистер Диксон хочет произнести небольшую речь. Наверняка он скажет всем нам что-то очень хорошее. Поэтому просьба не шуметь. И приготовьте, пожалуйста, бокалы для тоста.
Как ни странно, шум и вправду прекратился как по мановению волшебной палочки. Все подошли поближе к сцене. На кафедру вышел Диксон в светлой летней рубашке без галстука. Достаточно близко за ним стал невысокий толстяк с красным лицом. Это Боб Феллман – заместитель директора по науке. Он всегда готов подсказать шефу ответ на самый заковыристый вопрос.
– Спасибо, Дональд, – поблагодарил Диксон мистера Роу. – Всем добрый вечер, господа.
Его лицо казалось хмурым и неприветливым и сейчас не напоминало сдобную булочку, но все присутствующие знали, что это лишь особенности его мимики, которые ничего не означают, – кроме того, что Директор агентства не любит выступать на публике.
– Поздравляю с большим успехом, который получил высокую оценку Президента Соединенных Штатов. Передаю от него слова самой искренней благодарности. Огромное спасибо! Всем: техникам, конструкторам, кодировщикам, алгоритмизаторам, тестировщикам, менеджерам, шоферам, уборщикам и лифтерам. А также главам отделов и групп, сотрудникам по связям с общественностью… Кажется, никого не забыл?
– Секретарям-делопроизводителям! – прозвучал звонкий девичий голос.
– Да, конечно. И нашим милым очаровательным секретарям, – поправился Диксон. – А также всем женам и мужьям, всем родственникам, которые с пониманием отнеслись к напряженному графику нашей работы, поздним возвращениям домой, отсутствиям в выходные и праздники, мигреням и так далее. Если не ошибаюсь, за последний год у нас ни одного развода. Это радует. Спасибо.
Зал дружно зааплодировал. Диксон продолжил:
– Президент хотел, чтобы я отвел вас в хороший ресторан, накормил устрицами, напоил коллекционным шампанским, ну а под занавес организовал вам стриптиз…
Хохот. Одна из женщин, кажется Нора Роббинс, крикнула:
– Здесь и сейчас!
– Но я решил не изменять нашим скромным традициям, господа. Сегодня здесь собрались все: и сотрудники центра, и те, кто работает на базах – в Калифорнии, Юте, Техасе. Правда, с нами нет одного человека, но о нем я скажу чуть позднее… Так вот, от имени Президента я поздравляю всех вас с большой научной победой! Это не только научная, но и стратегическая военная победа, важная для вашего государства…
Диксон взял с кафедры свой пластиковый стаканчик с виски, слегка взмахнул им.
– И последнее. «Misty-2» сейчас благополучно движется по своей орбите где-то в районе…
Он посмотрел на часы.
– Где-то, я полагаю, над Пиренейской горной системой. Пока мы тут веселимся, этот железный труженик честно выполняет свою работу. Так что предлагаю поднять наш тост и за него тоже!
Предложение было принято на «ура». Директор выпил вместе со всеми, но не сошел с кафедры, а поднял руку, успокаивая поднявшийся шум, хотя это и не очень удавалось. Лицо его сморщилось еще больше и теперь напоминало печеное яблоко.
– Но, к сожалению, у меня есть и плохая новость…
