Леня ворочался на жесткой, неудобной кровати, пытаясь выработать хоть какой-то разумный план действий. Получалось плохо, потому что мстительный кот так и не пришел под бок, а спал на жестком стуле. И всей своей позой говорил: «Видите, как мне плохо, неудобно и холодно? Так мучайтесь совестью!»
— Лола, — сказал Маркиз за завтраком своей боевой подруге, — сегодня ночью кто-то проник в трейлер Минерального.
— Это того, который выступает с дрессированным удавом? — спросила его боевая подруга.
— Не с удавом, а с сетчатым питоном, — уточнил Леня.
— Ну и что — что-нибудь пропало?
— Нет, ничего не пропало, питон спугнул злоумышленника. Но по описанию Минерального это был профессионал…
— И почему ты мне об этом говоришь? — Лола уставилась на своего компаньона кристально честными глазами.
— Я подозреваю, что это неспроста. Стоило нам сюда переселиться, и сразу же такой подозрительный случай…
— А я тебе говорила, что мне это место не нравится! И душ здесь никудышный…
— Лола, ты мне ничего не хочешь рассказать? — строго осведомился Маркиз.
— О чем это ты?
— Когда ты вчера выходила, ты, случайно, не наведывалась на нашу квартиру?
— Я? За кого ты меня принимаешь! — Честность в Лолиных глазах буквально зашкаливала. — Что я, по-твоему, не понимаю, что такое конспирация?
— Странно… а мне казалось, что вчера здесь стоял совсем другой шампунь…
— Ну, я просто вчера не успела разобрать чемодан!
— Вр-рет! Вр-рет! — крикнул Перришон и поспешно взлетел на шкаф.
Лола взглянула на него многообещающе и невинным голосом спросила Маркиза:
— Леня, ты не против, если я приготовлю на обед цыпленка табака?
— Тер-рор! — заверещал попугай. — Кар-раул! Пр-рошу политического убежища!
— Или дичь под соусом бешамель… — задумчиво проговорила Лола. — В конце концов, раз ты меня держишь взаперти, надо заняться домашним хозяйством. Хоть прибраться для начала… — Она наклонилась и подняла с пола какой-то обрывок пожелтевшей бумаги, собралась бросить его в мусорное ведро, но Леня кинулся на нее коршуном и выхватил бумажку, вскрикнув:
— Вот она! А я-то ее всюду искал!
— Что это такое? — неодобрительно осведомилась Лола.
— Это записка, которую я с риском для жизни вытащил из кармана у главного злодея — ну, у того, который все время ходит в темных очках. Даже ночью.
Лола невольно вздрогнула, вспомнив своего вчерашнего преследователя. Чтобы Маркиз ничего не заметил, она потянулась к бумажке:
— И что там такое важное написано?
Леня разгладил клочок и показал его своей боевой подруге.
На выцветшей бумажке были написаны одна под другой всего две римские цифры — X и XXV.
— Десять и двадцать пять… — прочитала Лола. — И что это значит?
— Понятия не имею! — честно признался Маркиз.
— Ну вот, сам не знаешь, что это такое, а чуть не убил меня из-за этой бумажки!
— Если я не знаю пока, в чем тут дело, — это вовсе не значит, что эта бумажка не важная! Тот злодей в черных очках ее берег, значит, она для чего-то важна… может быть, она имеет какое-то отношение к тем золотым часам?
— Может быть, на них нужно установить это время — десять часов двадцать пять минут? — предположила Лола.
— Лолка, ты гений! — Маркиз подхватил свою подругу и закружил по тесному помещению, то и дело натыкаясь на углы и на предметы мебели. — Как я сам не догадался?.. Ведь тот часовщик, Константин, сказал, что наши часы с секретом, что их стрелки нужно установить на определенное время и тогда можно будет прочесть надпись на циферблате!
— Вот видишь, и я на что-то пригодилась! — пробормотала Лола. — Поставь меня на место, уронишь!
— Впрочем, я бы и сам догадался. — Леня остановился посреди комнаты, поставил Лолу и с хрустом потянулся. — Я просто забыл про эту бумажку. Нашел бы и сообразил…
— Ну вот, всегда так, никто меня не ценит… — Лола поправила кофточку. — Ладно, не будем считаться, кто из нас гениальнее. Давай, доставай часы и проверим…
— Сейчас! — Маркиз задернул занавески в трейлере, только после этого взобрался на стул, вывинтил потолочный светильник и достал из-под него аккуратный сверток.
Спрыгнув со стула, он положил сверток на стол, развернул его и достал часы.
— Десять часов двадцать пять минут… — проговорил он, подкручивая головку завода. — Ну вот…
И ровным счетом ничего не произошло.
Таинственные узоры на циферблате не превратились в надпись, раскрывающую какую-нибудь важную тайну, в часах не открылась потайная крышка, под которой был спрятан ключ от несметных сокровищ, — в общем, ничего не случилось.
— Факир был пьян, и фокус не удался… — грустно проговорил Леня.
— Это все ты, — фыркнула Лола. — Важная бумажка, важная бумажка… лишь бы ничего не выбрасывать! — Она потянулась к злополучному клочку с явным намерением выбросить его в мусор.
— Постой! Если твоя идея установить их на десять двадцать пять не подтвердилась, это ничего не значит! Нужно еще подумать, поискать… Кстати, ты по-немецки не читаешь? — И Маркиз достал из бумажника второй обрывок бумаги — тот, который сжимал в руке убитый Константин Соловушкин.
— Нет, к сожалению, — призналась Лола. — Посмотри в Интернете, там есть удобные программы перевода.
— Все не так просто, — вздохнул Леня. — Этот текст напечатан готическим шрифтом, так что я его даже набрать не смогу. Нужно искать кого-то, кто хорошо владеет немецким языком…
В следующую секунду лицо Маркиза прояснилось, и он радостно выпалил:
— А что его искать? Ведь Иван Францевич Миллер — природный немец, уж он-то прочитает нам этот текст! Конечно, неудобно нагружать его такой неквалифицированной работой…
— Ничего страшного, Леня, — проговорил Иван Францевич, когда через час Маркиз вошел в его кабинет. — Мне и самому хочется узнать, в чем дело с этими вашими часами.
Он разгладил на столе пожелтевший листок, склонился над ним и начал читать, переводя на русский язык:
— «Среди таких часов с секретом особенно интересны часы мастера Вальденса из Цюриха. Секрет их заключается в том, что часовая и минутная стрелки имеют отдельный подвод, так что их можно установить в любое положение, на обычных часах невозможное. К примеру, часовую стрелку поставить ровно на двенадцать, в то время как минутная указывает на шесть, то есть на половину часа. Именно установив сие невозможное время, можно раскрыть секрет оных часов. Отдельный же подвод часовой и минутной стрелок устанавливается глубиной…» На этом текст обрывается, — проговорил Миллер, подняв глаза на Маркиза. — Больше, к сожалению, ничем не могу вам помочь.
