– Убью тебя! Никому не достанешься! Если не мой, то ничей! Хочешь уйти к другой? Никогда!
Костя в последний момент умудрился вцепиться в руку обезумевшей супруги. Затем связал ее с помощью полотенец, усадил на диван и велел:
– Тихо! Сейчас сюда явится твой отец, тогда и поговорим.
Но Влада неожиданно заорала:
– Помогите кто-нибудь! Убивают! Люди, на помощь! Сюда! Скорей!
Он схватил жену за плечи, встряхнул и приказал:
– Заткнись!
И Влада неожиданно притихла. Фокину что-то показалось странным, но что именно, он понять не успел, Влада вдруг прошептала:
– Прости, Костик, я тебя очень люблю. И всегда любила.
На него навалилась усталость, он сел на табуретку.
– Ты странно демонстрируешь свои чувства.
– Не понимаю, что происходит, – зарыдала Влада. – Меня прямо трясет порой от ярости. Я никогда такой не была, до конца декабря прошлого года не скандалила, а потом стало накатывать. В глазах темнеет, всех убить готова! Ничего с собой поделать не могу. Пока ты лежал в больнице, припадков безумного гнева не было. А сейчас ты домой пришел, и я снова занервничала. Пошла принять свое гомеопатическое успокаивающее, разжевала таблетки, и через минуту истерика накатила. Что со мной?
– Похоже, пилюли тебе не помогают, – констатировал Фокин.
Влада плакала, продолжая жаловаться, что не может справиться со своим характером, клялась в любви к мужу, обещала исправиться, умоляла не подавать на развод. Фокин, стиснув зубы, терпел этот концерт. Он очень надеялся, что Карелин скоро приедет и навсегда заберет свою дочь из его квартиры.
В конце концов Влада устала и попросила:
– Дай мне воды.
Фокин налил в стакан минералки и поднес его к губам жены.
– Ты мне руки завязал, – простонала она, – освободи!
– Сам тебя напою, – не сдался Фокин. – Не хочу получить от любящей женушки удар ножом.
У Влады вытянулось лицо, но она без возражений сделала несколько глотков. Минут десять супруги сидели молча. Потом Влада подняла голову и прошептала:
– Я твоя жена, значит, мое имущество принадлежит и тебе. А я богата. Ты не представляешь, сколько я могу получить денег. Если захочу, весь бизнес отца будет наш.
– Сиди смирно, – велел Костя. – А еще лучше молча.
– Только намекну, что расскажу про калоши и бабу Клаву, и папаша на меня торговый центр «Май» перепишет, – с отчаянием произнесла Влада. – А я отдам его тебе. Не уходи от меня, пожалуйста! Или нет, я прямо сейчас все расскажу про калоши и бабу Клаву, а ты сам пойдешь к моему отцу и потребуешь: «Отдавай мне свой бизнес, иначе я всем сообщу, всему миру…» Хотела тебе сразу правду выложить, как только мы в гостинице оказались, но ты меня избегал, слушать не желал. Я так плакала… Потому что с детства люблю тебя, одного тебя и никого кроме тебя. Вот! Пожалуйста, прости меня и позволь высказаться. Нагнись поближе, умоляю тебя… Умоляю!
Косте вдруг стало жаль явно нездоровую девушку. Он склонился над Владой, та подняла лицо. Фокин очень близко увидел покрасневшие белки глаз – похоже, от очередной истерики у нее полопались сосуды. А еще он, ни во время свадьбы, ни после нее особенно не разглядывавший новобрачную, вдруг сообразил: ресницы у Влады наклеены. Они не гипертрофированно длинные, но совершенно точно искусственные. Сейчас один пучок волосков чуть-чуть отклеился. Вероятно, это случилось, когда Влада отчаянно зарыдала.
– Успокойся, – велел Костя. И миролюбиво добавил: – Ладно, выкладывай, что собиралась. Давай.
Влада отвела взгляд в сторону, посмотрела куда-то за спину мужа и дернулась. Ее личико вдруг сменило выражение, стало то ли удивленным, то ли испуганным. Фокин хотел обернуться, но внезапно ощутил что-то вроде укуса комара где-то в районе шеи и провалился в темноту.
Когда мрак рассеялся, Костя открыл глаза и понял, что лежит в коридоре на полу. Он сел, потряс отчаянно гудящей головой, потом спросил у мужчины в спортивном костюме, который почему-то стоял в проеме открытой входной двери:
– Кто вы? Что здесь делаете?
– Саша я, – с испугом ответил дядька, – сосед сбоку. Кричали тут у вас. Ну, мы с Катюхой типа… заволновались… Потом в нашу дверь позвонили. Я открыл, глянул – на лестнице никого… в твою квартиру дверь нараспашку… Пошел посмотреть… может, помочь надо… плохо соседу, вот он нам и позвонил… Гляжу, ты на полу… то ли спишь, то ли в обморок упал… Хотел воды налить, тебе в лицо плеснуть, чтоб очнулся… Двинул на кухню, а там… вообще кранты! Ты это… того… живой?
– Вроде да, – пробормотал Костя, с трудом вставая. – Надо моему врачу позвонить. С чего бы мне падать? Нехороший симптом! Уф, как шатает…
Саша перекрестился.
– Так ты того… этого… туда не ходи… не надо…
– Куда? – не сообразил Фокин.
– Ну, туда, где холодильник стоит… – выдавил из себя сосед. – Жуть там… Эй! Лучше здесь останься.
Но Фокин уже ринулся на кухню.
Влада, по-прежнему со связанными полотенцами руками, полулежала на диване. Горло ее было перерезано, и все вокруг залито кровью. Константин схватился за косяк. Потом ринулся в туалет, его стало тошнить.
– Слышь, щас полиция приедет… – бубнил в коридоре Саша, – я вызвал… Может, тебе «Скорую» кликнуть?
– Кому тут врач понадобился? – раздался голос Владимира Олеговича.
Саша спросил:
– Вы ваще кто? Сюда нельзя. Там жуть… Эй! Погоди!
Фокин вышел в коридор, услышал вопль, несшийся из кухни, замер. А Карелин закричал:
– Где мерзавец, убивший мою дочь? Он сумасшедший! Держите его!
И только тогда Константин понял, в какую переделку попал. Ноги сработали быстрее мозга, сами понесли его к выходу. Саша попытался схватить его, но Франклин с силой оттолкнул мужика. Тот упал, а Костя ринулся по лестнице… вверх.
Обычно человек, пытаясь удрать из многоэтажного здания, кидается вниз, он спешит добраться до подъездной двери, чтобы попасть на улицу. А вот Фокин, перепрыгивая через три ступеньки, направился в другом направлении. Он знал, что, пробежав по подкрышному пространству, можно очутиться на чердаке соседнего дома, а уже оттуда легко будет скрыться. Косте было плохо, снова отчаянно тошнило, но, очевидно, его ангел-хранитель не спал и подсказывал правильные решения. Владимир Олегович, не ведавший о проходе в другое здание, бросился по лестнице вниз. Почему сосед Саша не указал ему, куда двинулся хозяин квартиры? Ну, наверное, растерялся от испуга. И похоже, вообще был не особо сообразительным человеком.
Фокин выскочил на улицу, остановил первого попавшегося «бомбиста» и приказал ему ехать к дому, где у него оборудована студия. Черноволосый, темноглазый, плохо говорящий на русском языке водитель затрапезного «жигуленка» молча закружил по улицам, иногда с видимым страхом посматривая в зеркальце заднего вида на странного пассажира. Кошелька у Фокина при себе не оказалось, он снял с руки дорогие часы и отдал парню.
