Вчера Катя узнала, что ее отец – вовсе не отец ей, настоящий – дядя Вася, криминальный авторитет по кличке Свояк. И что же – теперь для нее что-то должно измениться? Она должна забыть те вечера, проведенные в отцовском кабинете, забыть мягкий полумрак, негромкие звуки джаза и старинные гравюры?
На самом деле для нее важны именно эти неуловимые, незначительные на первый взгляд вещи, а вовсе не состав ДНК…
Пианист начал тихонько подпевать звукам инструмента, явно подражая Гарнеру.
Катя открыла глаза.
Нет, прошлое нельзя перекроить по своему желанию, нельзя вычеркнуть из него одни события и вписать в них другие. От того, что она узнала вчера, для Кати ничего не изменилось. Отец не стал ей менее дорог.
Она не станет даже обсуждать этот вопрос с матерью, не скажет ей, что все знает. Это только создало бы неловкость между ними.
Пианист доиграл «Осенние листья», отпил еще немного вина и заиграл снова, на этот раз – «Тень твоей улыбки».
А Катя опять вспомнила том «Робинзона Крузо», вспомнила картинку, на которой главный герой находит на своем острове человеческий след.
Какой ужас, какое изумление отразилось на его лице!
А ведь сегодня Катя пережила такое же потрясение, увидев на своем собственном газоне отпечаток автомобильного протектора с отчетливо заметной заплатой… точно такой же отпечаток, как на месте убийства адвоката Ольховского…
Она потянулась к Виталию, заговорила:
– Ты знаешь, я хотела тебе сказать…
Она хотела сказать о подозрительном поведении домработницы, о странностях с ее машиной, но муж не дал ей закончить:
– По-моему, твое лицо уже все мне сказало! – И он закрыл ей рот поцелуем.
И Катя действительно забыла, что хотела сказать ему, точнее, это сделалось вдруг таким незначительным…
Гораздо важнее были мягкие губы мужа, негромкая музыка, потрескивание поленьев в камине…
Виталий отстранился.
К столику подошел официант, ловко откупорил бутылку «Шато Мутон Ротшильд», поднес ее Виталию, чтобы он мог оценить аромат. Виталий важно кивнул с видом знатока, и официант налил драгоценное вино в их бокалы.
– За нас, – проговорил Виталий. – За то, что все несчастья остались позади, а впереди у нас – только долгие годы безоблачного счастья!
– Ты же за рулем… – слабо запротестовала Катя.
– У меня всегда найдутся деньги для гаишника, – усмехнулся муж. – И потом, ты же знаешь, я почти не пьянею.
Катя поднесла бокал к губам.
Вино оказалось таким чудесным, что она не заметила, как опустошила бокал. Официант тут же вновь наполнил его.
Музыка, и прекрасное вино, и полумрак ресторана, и любимый мужчина рядом…
«За что мне такое счастье? – думала Катя, и слезы наворачивались на ее глаза. – Впрочем, вчера мне пришлось перенести такое, что не каждой женщине по силам… в жизни должен быть баланс хорошего и плохого, как полоски на шкуре зебры…»
Мысли ее слегка путались от выпитого вина, голова кружилась, но это было удивительно приятно!
Официант принес какую-то потрясающе вкусную рыбу, запеченную с травами, и Катя поняла, что ужасно голодна: ведь за обедом она почти ничего не ела.
Она набросилась на еду, выпила еще два бокала вина…
Потом была еще музыка, и еще вино, и она пришла в себя только на улице, когда Виталий, нежно поддерживая, вел ее к машине, а она хохотала над какой-то его шуткой.
– Тебя не шокируют пьяные женщины? – проговорила она, покосившись на мужа.
– Я их просто обожаю, – отозвался Виталик и помог ей сесть в машину.
Он притянул ее к себе, его жадные горячие губы уверенно нашли нежную ямку за ухом.
Все остальное исчезло, в мире остались только эти нежные губы, только бесконечная, щемящая нежность поцелуя, только они двое – она и ее единственный мужчина…
Руки Виталия тоже жили своей самостоятельной жизнью – они ласкали ее, пробирались под одежду…
Вдруг Катя отстранилась и пробормотала:
– Милый, но не можем же мы, как подростки, заниматься любовью в машине!
– Но ехать домой – это слишком долго… я не выдержу… – жарко выдохнул Виталий куда-то в шею.
– Я и сама не выдержу! – вздохнула она.
– Есть идея! – оживился муж. – Тут же совсем близко от моего банка…
– Какая прелесть! – захихикала Катя. – Я отдамся тебе на ксероксе! Или что там у вас есть…
– Все далеко не так романтично, – отозвался муж. – Но зато гораздо удобнее. У нас при банке есть апартаменты, где мы принимаем важных гостей. Сейчас они пустуют, и мы с тобой можем там порезвиться…
– Ага! – Она расхохоталась. – Вот где ты принимаешь своих любовниц!
Виталий с сожалением оторвался от нее, поправил одежду и тронул машину с места.
Через пятнадцать минут они подъехали к зданию банка.
Виталий медленно проехал мимо главного входа, где за ярко освещенной стеклянной дверью виднелся силуэт охранника, свернул в переулок и остановился возле неприметной металлической двери.
Он выбрался из машины, помог Кате.
Катя дурачилась: повисла на его руке и повторяла, хихикая:
– А если твоя жена узнает, она выцарапает мне глаза! А я выдеру ей все волосы! Вот будет здорово! – Она расширила глаза, изображая испуг, и прошептала: – А что, если твоя жена и мой муж – тоже любовники и тайно встречаются здесь… мы сейчас войдем, а они там… на ксероксе! – И она захохотала во весь голос.
– Подожди, малыш… сейчас я открою… – Виталик высвободил руку, достал из кармана связку ключей, принялся их перебирать. – Черт, – пробормотал он через минуту. – Где же этот дурацкий ключ… был ведь на этой связке… неужели я его потерял?..
– Милый, – Катя прильнула к мужу, жарко выдохнула ему в ухо: – Я хочу тебя! Пожалуйста, скорее! Я просто умираю от желания!
– Сейчас, малыш, сейчас! – обнимая Катю одной рукой, второй он вытащил мобильник, набрал номер и строгим начальственным голосом проговорил: – Охрана? Это Неверов! Принесите мне запасной ключ от гостевых апартаментов! Да, я у входа! – Спрятав мобильник, он прижал к себе Катю и прошептал: – Потерпи минутку, малыш! Сейчас дежурный охранник принесет этот чертов ключ! А ты пока отойди в сторонку, ну, понимаешь, чтобы не было лишних разговоров…
– Ага! – хихикнула Катя. – Среди твоего персонала пойдут слухи, что ты водишь сюда баб! Глядишь, и до твоей жены дойдет…
– Ну малыш, я прошу тебя…
– Ладно, – она пожала плечами и отошла в сторону, спряталась за газетным киоском.
Ночь была прохладной, и Катя начала быстро трезветь. Это приключение больше не казалось ей таким веселым и восхитительным. И вообще не лучше ли вернуться домой…
