– Мама, я сама разберусь, с кем мне дружить! – заорала Ксения. – Лучше за собой последи. Доведет нас твоя и Катькина тупость до беды. Вы, курицы безмозглые, когда вместе фоткались, подумали об Андрейке? Как мальчик отреагирует, если правду узнает? Вдруг решит, что Лена ему не мать, а?
Справа от меня послышался шорох. Я повернула голову и ойкнула. Сначала мне показалось, что на расстоянии ладони от меня стоит пони. Но через секунду стало понятно: это не маленькая лошадка, а здоровенная собачища ростом более метра.
Пес задрал верхнюю губу, продемонстрировал длинные желтые клыки и зарычал.
– Хорошая девочка, – зашептала я.
Собаколошадь задрала заднюю лапу и пописала на угол избы.
– Ой, ты, оказывается, мальчик, – быстро поправилась я. – Иди, погуляй во дворе. Зачем тебе Дашенька? Я невкусная, костлявая. А то мясо, что у меня можно найти, немолодое, жилистое. Ступай, полежи на травке.
Псина разинула бездонную пасть и принялась оглушительно лаять.
– Заткнись, Булька! – приказала Ксения из дома.
Но собака не желала успокаиваться.
Дочь Полины Гавриловны вывесилась из окна. Мне следовало еще раньше, когда раздалось первое гулкое «гав-гав», удрать на задний двор. Но как пошевелиться, если возле тебя стоит двортерьер, смахивающий на владимирского тяжеловоза?
– Прекрати! – взвизгнула Ксения. И тут увидела меня.
Я столкнулась с ней взглядом, поняла, что надо что-то сказать, улыбнулась и пробормотала:
– Сегодня прекрасная погода, ни одного облачка на небе.
Глава 24
Ксения застонала с досады. Через секунду рядом с ней появилась мать. Полина Гавриловна тут же задала вопрос:
– Вы кто?
– Даша Васильева, – представилась я. – Пожалуйста, заберите собаку.
– Не бойтесь, Булька кусаться не умеет, – миролюбиво заверила меня хозяйка. – Молодой еще, года не исполнилось. Вы его погладьте.
– Чего надо? – пришла в себя Ксения. – Зачем приперлись?
– Доченька, – укорила мать, – разве так людей встречают? Буля, иди сюда.
Кобель погалопировал к распахнутой настежь входной двери избушки.
– Молочка хотите купить? – ласково осведомилась старушка. – Вы, милая, двор перепутали, мы ни коровы, ни козы не держим. Ступайте к соседям, у них…
– Доброе утро, Полина Гавриловна, – перебила я приветливую бабку. – Очень рада вас видеть.
– Какое утро, день давно. А мы разве знакомы? – удивилась старуха.
– Заочно, через Андрюшу Малинина, – улыбнулась я. – Хороший мальчик.
– Замечательный! – пылко воскликнула старушка. – Лучше всех, вылитый Иван Кузьмич Розов, муж мой покойный. Вот уж кто прекрасный человек был. Самоучка, а поумнее профессоров. Андрейка в него пошел.
– Мама, заткнись! – заорала наконец-то пришедшая в себя Ксения.
Бабка потеряла улыбку.
– Вона как ты с матерью разговаривать научилась. Совсем стыд потеряла! Ну да ладно, забежит вечером Катюша, доложу о твоих подвигах. Слава богу, не одна у меня дочь, есть кому мать пожалеть да о ней позаботиться.
– Катерина сейчас не у вас? – быстро спросила я.
– Нет, конечно, на работе. У хороших людей много лет на службе состоит, – похвасталась Полина. – Зарплату получает больше, чем наш председатель колхоза, одета, обута забесплатно, накормлена-напоена, в почете и уважении живет. Есть мне чем гордиться, достойного члена общества воспитала.
– Не слушайте ее! – с отчаянием в голосе воскликнула Ксения. – Чушь мать несет. Слышали, как она про председателя колхоза сболтнула? Нет давно коллективных хозяйств, у матери в голове время давно остановилось, события путаются.
Полина Гавриловна ахнула, а дочь хотела что-то добавить, но я ее остановила:
– Ксения, Катя ваша сестра? Пожалуйста, не врите больше. Я не хочу навредить ни вам, ни Екатерине. И уже поняла, что она биологическая мать Андрея.
– Ты соображаешь, что натворила? – со слезами в голосе воскликнула Ксения, обращаясь к Полине Гавриловне. – Теперь сплетни поползут змеями.
– Где Катя? – повторила я свой вопрос. – Мне очень надо поговорить с ней, причем срочно.
– У Малининых, конечно, – буркнула Ксения. – Вы человек богатый, мы нищие, заплатить вам за молчание не можем. Проявите христианское милосердие, не звените по округе. И Катюха Андрейке не мать.
– Мать, мать, – эхом повторила Полина Гавриловна. – Родная, настоящая, кровная.
Я посмотрела на пожилую женщину.
– Не дадите водички попить? Жарко на улице.
– Сейчас квас из подпола принесу, – засуетилась она и ушла.
– Я не понимаю, чего вы хотите, только, пожалуйста, идите отсюда, – взмолилась Ксения.
Но я вросла ногами в землю.
– Я посчитала неправильным задавать этот вопрос при вашей маме… Вы разве не знаете, что Катя ушла от Малининых?
– Куда? Зачем? – с безграничным удивлением спросила собеседница.
Мне сразу стало понятно, что Ксения не врет.
– Ближайшая подруга Елены, Светлана Терентьева, рассказала, что Катя бросила своих хозяев. Оставила Лену и Андрюшу в трудный момент жизни и перебралась на новое место. Я надеялась, вы мне подскажете, куда она подевалась.
Лицо Ксении вытянулось.
– Боже! Вот это новость… Нет, Катюха не могла бросить Андрейку. Это невозможно. Это… это…
– Значит, с Катей что-то случилось, – занервничала я. – Вероятно, ее исчезновение связано со смертью Юры. Если вы что-нибудь знаете о врагах Малинина и тайнах этой семьи, пожалуйста, расскажите все мне. Вдруг Катюшу похитили? Я не хочу причинить вам вреда, никогда никому не расскажу, кто родная мать подростка, я просто ищу убийцу Юрия. И сейчас поняла: Катя знала, кто лишил его жизни. Ваша сестра много лет служит в доме, она вычислила преступника, позвонила ему, вероятно, решила припугнуть. А убийца увез Катю, и сейчас ей грозит нешуточная опасность.
– Быстро ступайте в избу, – прошептала Ксения. – Не через главную дверь, а сбоку, слева. Попадете в пристройку, я там живу.
Через минуту, усадив меня в старое кресло, Ксения заговорила:
– Катюха суррогатная мать Андрея, да только у Полины Гавриловны свое мнение на этот счет. Я ей миллион раз объясняла, что нашей крови в мальчике ни капли нет, что у Елены взяли яйцеклетку, у Юрия сперму, соединили в пробирке, подрастили эмбрион и подсадили Кате. Сестра – просто контейнер, в котором плод развивался. Но мама у нас темная, о научных открытиях не знает. Я вам сейчас откровенно объясню, как дело было, с Катиных слов все знаю. Малинины ее не стеснялись, свои проблемы при сестре обсуждали откровенно.
