По залу прокатился громкий смех. Судья рассерженно постучал по столу молоточком.
– Господа, господа, прошу внимания! Объясните нам, почему вы решили совершить кражу?
– Исключительно из патриотических соображений, ведь когда-то «Мона Лиза» была вывезена во Францию Бонапартом Наполеоном.
– Вот как? – брови судьи удивленно взмыли. – Вы в этом уверены?
– Уверен.
– Так вот, хочу вам заметить, «Мона Лиза» всегда принадлежала Франции. Леонардо да Винчи завещал эту картину французскому королю.
Перуджи развел руки в стороны:
– Я этого не знал.
– Почему вы решили взять именно «Мону Лизу», ведь в зале было немало выдающихся полотен?
– Разумеется, я мог взять и Рафаэля, и Корреджо, и Микеланджело, но я посчитал, что «Мона Лиза» – самое величайшее произведение, которое когда-либо было создано человеком. И хотел, чтобы оно заняло достойное место в Италии, точно такое же, какое занимало и в Лувре.
– Значит, вы утверждаете, что выкрали картину из патриотических соображений?
– Именно так, ваша честь.
Судья поднял исписанный лист бумаги, лежавший перед ним, и спросил:
– Тогда почему же вы написали своей семье, что вам удалось заполучить целое состояние? Что вы на это скажете?
Винченцио Перуджи посмотрел на присяжных, разглядывающих его с нескрываемым интересом.
– Ваша честь, это всего лишь громкие заявления, предназначенные для моей семьи, я не думал ни о какой корысти.
– Если вы выбрали именно эту картину, значит, вы подумывали о том, чтобы украсть ее раньше.
– Признаться, думал… Образ «Моны Лизы» все время стоял у меня перед глазами.
– Вы предложили торговцу антиквариатом Джери купить эту картину?
– Именно так.
– Как к вам пришла подобная мысль?
– Совершенно случайно. Однажды я читал газету и увидел объявление с предложением антиквара Джери о покупке интересного антиквариата и решил обратиться к нему, чтобы сделать подарок своей родине.
– Значит, говорите, подарок?
– Именно так, ваша честь, – с готовностью отозвался Винченцио Перуджи.
– Однако на первой же встрече с ним вы заявили о том, что намерены потребовать от итальянского правительства пятьсот тысяч лир вознаграждения.
– Кто это вам сказал? – брови Перуджи негодующе взмыли.
– Господин Джери.
– Ах, господин Джери… Все было иначе, эту картину он хотел приобрести для себя, чтобы продать ее с выгодой для себя. Возможно, в этом деле участвовал и профессор Поджи. Деньги они хотели поделить между собой.
– Какая гнусная ложь! – выкрикнул со своего места присутствующий в зале Джери.
Несколько вспышек тотчас зафиксировали его разгневанное лицо. Завтра же этот снимок украсит итальянские газеты.
– Если вы хотели продать картину Италии, почему же в таком случае вы сразу не предложили картину прямо в галерею Уффици?
– Знаете, ваша честь, об этом я как-то не подумал, – сконфуженно протянул Перуджи, вызвав в зале сдержанный смех.
– Значит, я полагаю, вы все-таки рассчитывали получить вознаграждение от итальянского правительства?
– Понимаете, господин судья, не буду от вас скрывать, я рассчитывал, что Италия меня обязательно отблагодарит какой-нибудь суммой, которая для моей бедной и многочисленной семьи будет весьма значительной.
– Что ж, теперь давайте выслушаем психиатра доктора Гризенгера. Прошу вас сюда, – показал судья на кафедру, стоявшую перед его столом. – Поделитесь с судом своими соображениями.
Из второго ряда выбрался худой мужчина в очках. На узких плечах, явно не по размеру, висел длинный полосатый сюртук, делавший его нескладным; узкие брюки, оттопырившиеся на коленях, были старыми, и только коричневые штиблеты на тонкой подошве, начищенные до зеркального блеска, свидетельствовали о том, что он не чужд некоторым изыскам.
Встав перед судьей, доктор психиатрии подправил указательным пальцем очки и в ожидании посмотрел на судью.
– Господин Гризенгер, расскажите о своих наблюдениях. Когда он стал вашим пациентом?
– За господином Перуджи я наблюдаю с того самого времени, как он попал в тюремную больницу, и глубоко убежден, что он нуждается в экстренном лечении.
– На основании каких именно фактов вы решили, что подсудимый Перуджи нуждается в лечении?
– Ввиду неадекватности его поведения и поступков, господин судья.
– В чем же, по-вашему, это выражается?
– Хотя бы в том, что только безумец отважится украсть «Мону Лизу».
В зале раздался громкий смех.
– Прошу внимания, – громко произнес судья, когда шум в зале затих, он вновь повернулся к психиатру: – Прошу вас. Продолжайте.
– В поведении господина Перуджи просто отсутствует всякая логика. Нормальный человек должен понимать, что такую картину невозможно ни продать, ни кому-то показать! – психиатр импульсивно размахивал руками. Внешне он производил впечатление человека с расшатанной нервной системой. Знающий специалист сумел бы отыскать в нем не менее полудюжины душевных расстройств, так что в целом он ненамного отдалился от своих пациентов. – Впоследствии господин Перуджи просто держал ее два года под кроватью, чтобы потом продать человеку, объявления которого прочитал в газете. Согласитесь, в этом очень мало логики. Кроме того, я распознал у Перуджи шизоидную психопатию, что сочетается с чрезмерной чувствительностью и эмоциональной холодностью. В нем отсутствует внутреннее единство, – принялся перечислять он, загибая пальцы. – Наблюдается оторванность от внешнего реального мира. Господин Перуджи ведь всерьез полагал, что правительство Италии выложит ему деньги. Кроме того, он имеет склонность к уединению. И у меня создается стойкое впечатление, что в тюрьме он чувствует себя куда более комфортно, чем среди людей. Еще могу заявить, что господин Перуджи подвержен фантазиям, что также подчеркивает мой первоначальный диагноз. Он испытывает слуховые галлюцинации. Однажды господин Перуджи признался мне в том, что разговаривал с «Моной Лизой».
– Вот как? – удивился судья. – И что же она ему могла сообщить интересного?
– В некоторой степени это является врачебной тайной, – смущенно отвечал доктор.
– Ничего страшного, вы находитесь на суде. А кроме того, думаю, что господин Перуджи не станет возражать.
Посмотрев на клиента, сидевшего с опущенной головой, смело продолжил:
– «Мона Лиза» сказала ему, чтобы он забрал ее из Лувра. На основании всего этого я сделал заключение, что господин Перуджи умственно неполноценный, а стало быть, не несет полной ответственности за свои действия. Кроме того, Винченцио Перуджи нуждается в медикаментозном лечении, а такое лечение лучше всего проводить в специальной клинике, нежели в тюрьме. Иначе его состояние может только усугубиться. Поэтому я просил бы суд освободить его от уголовной ответственности. У меня все, господин судья, – победно закончил психиатр.
