– За деньгами в контору приходит?
– Госпожа Нечаева просила переводить на ее счет в Торговом банке. Удобно, и мы там счета держим.
– Вы очень помогли, – сказал Родион, покидая газетное кресло. – И я не могу остаться в долгу. Мой совет: тщательней подбирайте авторов.
– Что такое? – встревожился редактор.
– Если конкуренты пронюхают, что в уважаемой газете публиковала статейки бланкетка, может выйти неловкость. От меня ничего не узнают, но сплетников полно.
Редактор живо представил, что может быть. И ужаснулся. Что за странность: репортер пишет, за что платят. Это никого не смущает. Но если печатается настоящая проститутка – скандал. Парадокс, да и только.
Газетчик благодарил безмерно, обещая немедленно пресечь безобразие.
– В этом нет нужды, – Родион повернул к двери.
Лихоткин недоуменно выжидал.
– Госпожа Нечаева внезапно скончалась у себя в номере. Как раз сейчас заканчивается ее вскрытие, – пояснил честный юноша и поскорее вышел из кабинета.
А то ведь репортеры как дети: дай им конфетку – потребуют всю коробку.
3
Кабинет великого, без кавычек, криминалиста помещался в особняке Департамента полиции на гранитном берегу речки Фонтанки, как раз напротив Инженерного замка – мрачного и цареубийственного. Где император Павел получил по лбу табакеркой от верных друзей своего сына и наследника, впоследствии императора Александра Благословенного. Как, однако, все переплетается. Но речь не об этом.
Так вот. Этот самый кабинет, если кто позабыл, напоминал нечто среднее между химической лабораторией, сараем старьевщика, набитым рухлядью, и арсеналом бесценного опыта науки. Порочная привычка Лебедева ничего не выбрасывать превратила просторную комнату в дремучий лес, в зарослях которого пролегали узкие тропинки. Горы хлама, химических реторт, фотографий, загадочных и просто ужасных предметов привольно разместились, где их бросила хозяйская рука. Но в чудовищном беспорядке Лебедев умудрялся отыскивать нужные справки. Быть может, свалка была устроена нарочно, как ловушка: ничего не спрятано, все на виду, а найти невозможно. Сунься чужой, скажем, уничтожить важную улику – ничего не отыщет. Ну а о въевшемся запахе никарагуанских сигарок и говорить нечего: мало кто из храбрецов выживал с ними пять минут.
Сам хозяин, скрестив руки, с ненавистью взирал на увесистую стопку дел, каждое из которых требовало непременного его участия. Это зрелище заставило Родиона притихнуть, хоть и влетел он к Лебедеву без стука.
– Что творят! – мрачно процедил Аполлон Григорьевич. – Человек на две недели отбыл в отпуск, а ему гору навалили. Будто других экспертов нет.
Была в этом доля горькой правды. Каждый следователь старался, чтобы его дело попало непременно к Лебедеву. Тогда можно не опасаться за результат: гений ничего не упустит и не перепутает. Да, тяжко бремя славы…
– Извините, я не вовремя, – Родион попятился к двери.
– Ванзаров, куда? К вам не относится. Вон стул, располагайтесь.
Любезное приглашение подразумевало: если уберешь все, что на него навалено. Юноша постарался и сел, героически не смахнув странный порошок сероватого цвета.
– У меня там цианид, кажется, просыпался, так вы осторожней, он через ягодицы впитывается, – сообщил радушный хозяин.
Подскочивший резвее пчелки коллежский секретарь был награжден наглой ухмылкой.
– Эх, Ванзаров, умный, а доверчивый. В полиции надо быть настороже. Всегда, мой юный друг, да.
Ну что вы хотите: дружба с гением имеет свои радости. Надо привыкать. Родион ничего против не имел. Тем более и сам не промах. Ну да ладно.
Хозяйская рука расчистила на химическом столе полянку и положила тонкую папку криминалистического протокола.
– Удалось найти что-нибудь любопытное? – спросил Родион с плохо сыгранным равнодушием. Если бы не приличия, кинулся бы на эти бумажки, как коршун на мышонка. Но солидному чиновнику полиции, не мальчишке, надо держать лицо, сами понимаете.
– Кто у нас мастер разгадывать загадки? Так вот и скажите…
– Ну Аполлон Григорьевич!
– Так вот и скажите, – упрямо повторил Лебедев. – На трупе нет внешних повреждений, ни малейшего следа удушья, в легких ни капли воды. В желудке – горстка переваренной пищи. Никаких отеков или признаков удавления подушкой. Никаких отметин под ногтями или во рту. Внешних следов популярных ядов тоже нет. Что остается?
Вывод участкового пьяницы, повторенный Лебедевым, прозвучал как приговор. Ванзаров постарался не унывать вот так сразу, а хоть обождать чуток, и, как мог спокойно, спросил:
– Полагаете, умерла сама?
– Вы ответьте.
– Уверен: убили, – упавшим голосом сказал Родион. И добавил: – Изощренно.
– Молодец, что уверен, – безрадостно похвалил Лебедев. – А я вот не очень.
– Что же делать?
– Думать, молодой человек! – Безвинное пресс-папье с грохотом слетело на пол. – Нужны дополнительные сведения. Нашли что-нибудь странное или необычное?
– Соседи показали: Нечаева смеялась до глубокой ночи, но…
– Так что же вы молчали! – вскричал великий эксперт. – Чуть голову себе не сломал, а он факты скрывает, да!
– Я не скрывал…
– Ерунда, сам виноват. – Гений погас, как вспыхнул: внезапно.
На всякий случай Родион не дышал, чтоб не спугнуть удачу, только высунувшую хитрую мордочку.
– Тело, конечно, изумительное. Роскошный экземпляр. Умеете подобрать жертву. Ну так вот, как вскрыл желудок, покопался в кишках, сразу понял: дело нечисто. Знаете, почему? Запах чеснока. Слышали же…
Действительно, показалось, что в мертвецкой пахнет резковато. Но Родион списал на бытовые причины.
– Главное доказательство – смех жертвы. Отравление не просто мастерское, а виртуозное. Применен бромэтил! Представляете? Только не путайте с бромэтиленом.
– Не буду, – пообещал Родион. – А что это такое?
– Бромэтил – прозрачная бесцветная жидкость приятного эфирного запаха. Применяют для кратковременного наркоза. При вдыхании его бывает судорожный смех. Человек испытывает нечто вроде эйфории. При большой дозе или плохой очистке вещества смерть наступает неожиданно, спустя несколько часов после наркоза. В организме практически не остается следов. Препарат настолько редко используют для отравлений, что даже в учебнике «Судебная медицина» великого Гофмана о нем говорится вскользь. Но главная сложность не в этом.
– Как он попал в организм Нечаевой?
– Именно! Выпить бесполезно – сразу рвота. Чтобы был эффект, надо вдыхать. Рядом должен находиться кто-то, кто держит жертву и заставляет ее дышать парами. Нужна очень большая доза. Но ведь в квартире никого не было, и Нечаева заперлась на ключ изнутри. При действии бромэтила она бы и пальцем не смогла пошевелить. Вот в чем загадка. Что будете с ней делать? Формально у меня нет прямых доказательств… Чего это усы распушили?
