Бородин тяжко охнул:
– Что можно об этом думать? Как считаете?
– Например, умерла Варвара сама или ее убили.
– Убили? – До Нила вдруг дошла эта мысль. – Вы нашли какие-то следы?
– Прямых улик нет. То, что Нечаеву убили, – очевидно. Вопрос один: каким ядом? Надеюсь, вскрытие ответит. До сих пор верите в рок?
– Уже не знаю, во что верить…
– Во всем надо видеть положительный момент.
– Научите, господин логик.
– Пожалуйста. Эта смерть выгодна только вам. Хотя бы потому, что избавляет от мучительного выбора. Нет одной невесты – нет проблемы. Разве не так?
Кажется, в глазах несостоявшегося жениха объявилась слезинка. Дрогнувшим голосом он сказал:
– Какой вы жестокий. Что же из вас вырастет…
– Когда подарили Нечаевой духи «Ампир»? – не обращая внимания, наседал бездушный Родион.
– Духи? Какие духи? Зачем? У Варвары целая батарея… Никакого «Ампира» я не дарил. Она всегда покупала сама.
– Не дарили и не были у нее. – Родион подошел к Бородину так, чтобы нависнуть грозной скалой. – В таком случае как объясните, что в ее гостиной найден футляр с новеньким кием, а в нем записка с признанием в любви и поздравлениями с победой? Откуда было взяться этой записке, если вы не видели Варвару Ивановну, как уверяете?
Бильярдист не выказал признаков паники. Напротив, уверенно перекинув ногу на ногу, заявил:
– Да, подарил Варваре милую безделушку. Что тут преступного? После «концерта» Липы действительно забыл об этой мелочи. Какое отношение мой презент имеет к смерти Варвары?
– Это я бы и хотел знать, – сказал Родион, снимая осаду. – Но более всего – что такого знала Марфуша и Варвара, за что поплатились жизнью.
– Понятия не имею. На вас вся надежда. Какой удар… Бедная Варвара…
– Нил Нилыч, подумайте, кто мог это сделать?
Раздался мучительный и беспомощный стон, как свист пролетающего шара.
– У Варвары не было и не могло быть врагов, – тихо сказал Нил. – Она чудная, хоть порою резковатая женщина. Была…
– Где познакомились с ней?
– На бильярде. Играла превосходно, я засмотрелся. Поздравил с прекрасной партией. Завязались отношения. Потом Варвара попросила сделать снимок на месте нашего знакомства: гордая победительница с кием. Это было чудесно. Что же теперь будет со мной…
– Спортивная зависть?
– Намекаете на Липу? Она актриса, и этим все сказано. Много дыма без огня…
– Отвергнутые любовники?
– Глупость.
– Это вы пристроили Варвару в «Петербургский листок» составлять бильярдные задачки?
– Таланту нужна поддержка.
– Нечаева рассказывала про свою родственницу? – вдруг спросил Ванзаров.
– Что-то такое невнятное…
– Видели ее?
– Родственницу? Никогда. Зачем? Разве на свадьбу пригласить… О чем я… О, как тяжко. – И большой мужчина погрузился в отчаяние. Надо сказать, довольно натуральное. Затем громогласно хмыкнул и спросил:
– Видел ее? Ах да, о чем я… Как мне теперь жить? Варварушка…
– Вот и пригодится резервная невеста.
– Да какая невеста… Липа – это так, а Варвара была… Простите, мне надо побыть одному.
– А мне надо осмотреть дом, – ответил Родион.
Жестом «делайте что хотите» чиновнику полиции была предоставлена полная свобода. И Родион воспользовался ею сполна. Комната Аглаи была на замке, Бородина дремала в своей спальне, беспокоить даму было неприлично. В соседней гостевой, некогда служившей спальней старшему Бородину, было так пыльно и пусто, что сомнений не оставалось: ею не пользовались. Впрочем, как и детской. Заглянув в нее, Родион очутился в странном мире забытого детства. Игрушки и куклы пылились на своих местах, давно покинутые и ненужные. Здесь тоже давно ничего не трогали. Только одна странность привлекла внимание. На игрушечном диванчике восседала кукла с пышными кудрями и широкими голубыми глазами. Игрушка называлась, кажется, «Визит Ми-Ми» – такие были популярны в Родионовом детстве. Он точно помнил: в комплекте должна быть другая кукла – «хозяйка», кажется, Ки-Ки. Но ее не было. Кукла-гостья томилась в одиночестве.
Покинув пыльные покои, Родион прошелся по особняку. В кабинете Нила пахло дорогим табаком, на рабочем столе и намека на работу не было, зато на стояке красовалась армия киев. В кухне лениво копошилась Тонька. В своем закутке преспокойно дрых Орест. Пятно варенья в коридорчике никто не удосужился вытереть. Не дом – клад для следствия. Ничего не трогают, везде пыль, любой след на месте. Только следов не было. Словно все обитатели пребывали в недвижном оцепенении. В конце обхода он изучил полку бильярдных шаров. Проверил и осмотрел каждый. Но желанного пятнышка не нашлось.
Бородин все так же восседал в кресле.
– Раз записали меня в чудовища, позвольте бестактный вопрос? – спросил Ванзаров.
– Мне все равно…
– До вас в семье был ребенок?
Родиона наградили уставшим и печальным взглядом, нет, в самом деле печальным:
– И это пронюхали. После замужества матушка ждала первенца, не меня. Но девочка родилась мертвой. Это была большая трагедия для нее и отца. У нас не принято об этом вспоминать.
– Где похоронена?
– В семейном склепе на Смоленском кладбище. Аглая разболтала? Если у вас есть хоть капля жалости, прошу: не мучьте этим вопросом Филомену Платоновну.
У чиновника полиции в душевной аптечке имелось немало разных капель. Только делиться ими в этот раз не спешил. Как-то сразу засобиравшись, снял домашний арест и сообщил, что завтра непременно свяжется или заедет.
Провожать Бородин не пошел.
10
Рядом с громадой Семенова виднелась хрупкая фигура Курочкина. Афанасий что-то быстро рассказывал, городовой недобро хмурился.
– В чем дело, господа? – весело спросил Родион.
Филер внешне подтянулся, как для доклада, и сообщил:
– Захожу в чайную, деревянный дом, построен лет десять назад, три окна на юг, три на север, крыльцо с двумя окнами, труба, около входа бочка с дождевой водой, в сенях вязаный половик, пол струганый, метеный, чистый, буфет массивный лакированного дуба возраста примерно тридцати лет, с зеркалами, самовар на десять ведер, медный, тульский, вмятина на левом боку, в помещении пять обеденных столов, скатерти на одном, три половых, хозяин за стойкой, мужчина около пятидесяти с бородой, росту среднего, крепкого телосложения…
– Афанасий Филимонович! – взмолился Ванзаров. Уникальная память филера вбирала в себя все без разбору. Курочкин запоминал буквально каждую деталь. Если его не остановить, он сообщил бы, сколько цветочков на занавесках и половиц в полу, и не успокоился бы, пока не перечислил все чашки с блюдцами. Заткнуть этот фонтан можно было одним способом: – Итак, сели, заказали обед. Что услышали за соседним столом?
