Горестно, как умеет только женщина, упивающаяся горем, Липа усмехнулась:
– Как я могу ему отомстить… Кто я?… Актриска… Нет, решено… Я прощаю его…
– Неужели вот так, без боя, отдадите жениха?
– И ее прощаю… Пусть будут счастливы… Меня ждет сцена… Аплодисменты заглушат мою боль… Я найду свое счастье и забуду его…
– Нечаева пыталась вас убить.
Липа ожила, высказав явное удивление:
– Что вам об этом известно? У вас есть доказательства?
– Разве пролетевший шар – не лучшее доказательство?
Бильрядистка презрительно фыркнула:
– А вы бы не отказались от такого удара, если б шары легли?
Презрительно отмахнулась ручкой, дескать, не о чем и говорить.
– В котором часу расстались с Бородиным?
– Мне было все равно… Может, в полночь… Или позже… Какая разница…
– Значит, не помните, когда заглянули к Нечаевой объясниться?
Посмотрев на юношу несколько строже, легко спросила:
– С чего взяли, что была у нее?
– Заглянули по соседству, сделали благородный жест – отдали жениха. Вопрос в том, что случилось после.
– Это глупость, Ванзаров.
– Вас запомнил портье.
– Это невозможно! Вы разыгрываете. Не знаю и знать не желаю, где живет эта дрянь. Чтобы я пошла к ней!.. Что за выдумки, молодой человек!
– В таком случае как объясните, что Нечаева сегодня утром найдена мертвой в своей квартире?
Барышня объяснить не смогла.
– Ваше? – Родион вынул пузырек.
Отпрянув, как от змеи, Липа фыркнула:
– Чтоб я такой гадостью… Да вы не разбираетесь в духах вовсе… Я и «Ампир»! Какая глупость!.. Такие только девицы пользуют… Вот ей бы подошло… Гадине… Хотя о мертвых или ничего… Что с ней случилось?
– Ее убили, – просто ответил Ванзаров.
Внезапно до Липы дошло что-то важное. Быть может… Но не будем углубляться в женскую душу, и так уже залезли в нутро Апраксина рынка, а там – чище. Неприлично повеселев, она спросила:
– Вы знаете кто?
– Думаю, знаете вы.
– Но я ничего…
– Или вы убили, или кого-то покрываете.
– Это ваша очередная фантазия?
– Так говорит логика. Вскоре, быть может завтра, произойдет вскрытие тела. Эксперт обязательно найдет яд, которым была отравлена Нечаева. И тогда отвертеться будет невозможно. За такое убийство, даже если адвокат докажет мотив ревности, грозит каторга на пять лет. Сибирские рудники, морозы и отпетые бандиты. Женщины на каторге больше трех лет не выживают.
Липа прыснула, но наткнулась на взгляд, неподвижный и суровый. Недаром Родион пыжился, как мог. Строгость выходила отменно, вот только усы симпатичные были совсем не к месту. Ну, не сбривать же их ради такого случая!
Печаль сменилась тревогой. Скинув плед, наброшенный заботливой рукой полиции, Олимпиада села прямо:
– Господин Ванзаров, вы меня пугаете…
– Всего-то предположил, что вы убийца. То есть отравительница. Что тут страшного?
– Ну… Это… Нет, как же… Я… Ах… – Липа окончательно запуталась в междометиях.
– Хотите сказать, что не убивали? – добродушно помог Родион.
– Ну конечно!
– Докажите.
– Но как?
– Для начала расскажите, что делали вчера до партии. Подробно и точно.
– Если так… – Липа переменила позу. – После вашего ухода я… пообедала… Затем решила съездить к Нилу, передать приглашение…
– В котором часу?
– Кажется, около пяти…
– Что делали в особняке?
– Что я могла делать? Подъехала… Пролетку не отпустила… Вышел лакей, сказал, что Нила Ниловича нет, только что отбыл… Просила представиться Филомене Платоновне… Ее выкатили на порог… Мы мило пообщались… Она обещала передать приглашение Нилу, просила бывать чаще… Вернулась… Стала разминаться…
– В гостиную заходили?
– Нет… На пороге только…
– С Нечаевой встретились?
– Видела ее издалека, в пролетке… Ах, как тяжело…
– Аглая была в особняке?
– Кто-кто?
– Расскажите о себе, где родились и так далее…
Медленно поднялась из кресла, прошлась по комнате, остановилась у окна и, глядя на Вознесенский проспект, сказала:
– Моя жизнь похожа на роман…
– Достаточно краткого оглавления.
– Я родилась в Базеле. Помню озеро, чаек… Облака и горы… И я, маленькая девочка…
– Ближе к сути.
– Мои родители умерли, когда мне не было и трех лет. Все состояние досталось умному и пронырливому родственнику. Моему двоюродному дяде. Это был ужасный человек. Он держал меня в страхе. Попрекал каждым съеденным куском. А когда я стала похожа на женщину, он посмел… Но я убежала. Потом долго скиталась по Европе. Зарабатывала эстрадными номерами. Мелькали страны и города. Наконец меня потянуло на родину. Вернулась в Петербург. У меня была уже кое-какая европейская слава, «Аквариум» сдал ангажемент.
– Где научились играть на бильярде?
– Уже не помню. Как-то само собой… Так много пережито…
– Как познакомились с Бородиным?
– После какого-то представления он зашел за кулисы. Помню огромный букет роз… Он тронул своей простотой… Нет, это мучительно… Простите…
И барышня с такой яркой биографией закрыла лицо. Быть может, чтобы оплакать разбитые надежды. Женщин не поймешь. Разобьется мелочь, ерунда – они в слезы.
Чиновник полиции старательно переварил все, что на него вылили, постаравшись не упустить ни единой капли, и, кажется, остался доволен. Хмыкнув, как заправская ищейка, он поднялся:
– Вы действительно хорошая актриса.
– Благодарю, – с тихой гордостью ответила Липа.
– Не стоит, это не комплимент. – Суровый юноша сурово насупил брови (ух как, чтоб уж мало не показалось).
– Значит, так?
– Вам хватит сил и фантазии спланировать любое преступление. Только опыта поднабраться. А то попадаетесь в детские ловушки.
Липа изобразила саму невинность.
– Но это ведь так просто, – подсказал Родион. – Вы не знали соперницу за обладанием Бородиным. Так? Тогда почему стали ругать Нечаеву, которая вам известна только как противник по зеленому сукну? Ругали так, словно она помеха вашему личному счастью. Выдали себя с головой.
– Что теперь скрывать. – Олимпиада Ивановна стала тиха и покорна. – До вчерашнего вечера не знала. Поверьте. Но догадалась. Увидела ее экипаж рядом с особняком Бородина. Она подъезжала. И я все поняла. Неужели хотите меня арестовать?
