Хотя за это дельце Люпус обещал наличными тысячу отвалить, сразу.
Пять с половиной тысяч и тысяча — это шесть с половиной. Если не шиковать, скромненько обитать, года три просуществовать можно. Не у швейцаров, конечно, тут всё втридорога. А вот, к примеру, в Аргентине. Очень хорошо про эту страну в газетах пишут. Сытная, спокойная, и главное — далеко.
Вот и парк. Слава богу, нет никого. Только тетка с коляской, но на другой скамейке.
Сел, вынул блокнот, написал карандашом, что следовало.
Оглянулся — никого.
Спрятал свернутый в трубочку листок в щелку — куда обычно, и лишь тогда дух перевел.
Не надули бы только с тыщей.
Скучно с дилетантами
Нет, правда, ну что это? Задачка, с которой справился бы даже агент-новичок. Почему двенадцатидюймовое орудие «майор фон Теофельс» должно тратить снаряды на пальбу по воробьям?
Зепп брезгливо наморщил нос, глядя из подворотни, как жалкий придурок бестолково оглядывается, торопится подальше уйти от «секрета».
И был двенадцатидюймовый майор немедленно наказан за самонадеянность, за неполностью мобилизованный ресурс бдительности. Азбучная истина слежения: ведя «объект», помни, что тебя самого в это время могут пасти. А он расслабился. По дороге из пивной даже ни разу не оглянулся.
— Почему вы следите за Железновым? — раздался за спиной у Зеппа женский голос.
Не оборачиваясь, будто и не был застигнут врасплох, Теофельс ответил:
— Больно быстро засобирался. Чемодан покупать. Ну-ка, поглядим, что за цедулки он столь романтически оставляет…
Черт, от неожиданности выбился из роли. Уральско-финляндский пролетарий так кудряво бы не выразился. Вот и Волжанка, догнав, сбоку смотрит как-то удивленно. Надо поскорей перевести ее озадаченность в иное русло.
Сели на скамейку, рядышком, словно идиллическая семейная пара. Зепп закурил папироску.
— Какая романтика, какая цедулка? — спросила Волжанка. — Я ничего не видела. Почему мы тут сидим?
— Мало ли. Может, наблюдает кто. Э, вертеться не нужно. Положите лучше голову мне на плечо. И блаженно зажмурьтесь. А я тихонько пошарю между деревяшками. Неужели вы не видели, как он бумажку прятал?
Голову ему на плечо она пристроила и лицом что-то такое изобразила. Будто судорогой от кислятины перекосило.
— Ага. Есть. Теперь обнимите меня. Ну давайте же, мне нужно прикрытие.
— Конечно, товарищ Кожухов. Сейчас.
Она обняла его, прижалась — на сей раз довольно убедительно изобразив страсть, даже шляпка набок съехала. От волос революционерки пахло дешевым, чуть ли не хозяйственным мылом.
Одной рукой Зепп развернул листок и, держа ладонь ковшом, прочитал вслух:
— «Послезавтра в полночь. Главный вокзал. Старика отдельно. Подробности дома. Не забудьте деньги». Вот вам и Железнов…
Волжанка тонко и пронзительно вскрикнула, отшатнулась. Кровь отлила от щек и сразу же, от стыда, прихлынула обратно, отчего лицо покрылось пунцовыми пятнами.
— Простите. Я слишком эмоциональна. Проклятое женское.
— Тут закричишь, — пожал он плечами. — Как можно спокойно относиться к предательству?
— Железнов предатель? В голове не укладывается.
Он горько усмехнулся:
— Сколько раз в своей жизни я это слышал.
Волжанка встрепенулась:
— Надо показать Грачу записку! Скорей идемте!
— Нет уж. Будем ковать железо, пока горячо. — Зепп почесал подбородок. — «Подробности дома»… А где у Железнова дом? Знаете?
— Конечно. Мы здесь живем почти что коммуной, часто друг к другу ходим. Но зачем?
— Обычное дело. Ведите, по дороге объясню.
ОБЫЧНОЕ ДЕЛО
Войти в дом удалось не сразу. По переулочку, ответвлявшемуся от торговой Нидердорфштрассе, все время шли люди. Минут пятнадцать или даже двадцать торчали за углом, изображая оживленную семейную беседу. Актриса из Волжанки была неважнецкая.
Наконец переулок опустел.
— За мной!
Пропустив спутницу в подъезд, Зепп оглянулся. Всё чисто. Из окон напротив никто не пялится.
По узкой скрипучей лестнице поднялись на третий этаж. Жил товарищ Железнов скромно, хоть и питался из двух кастрюль: получал содержание и из партийной кассы, и из противоположного ведомства.
Перед дверью Зепп подал Волжанке знак: действуйте, как договорились.
Она постучала.
— Вер ист да? — спросили почти сразу же.
Видно, хозяин ждал гостей.
— Откройте, товарищ Железнов. Это Волжанка.
Пауза. Можно понять: испугался, что явится человек с той стороны и придется выкручиваться. Сейчас постарается поскорей спровадить. Но сначала откроет.
Открыл.
— Вы?
Хотел немедленно что-то прибавить: мол, я как раз выхожу или еще что-то. В квартиру бы не пустил — заслонил собою проем.
Но Зепп отодвинул Волжанку, а Железнова пихнул в грудь — тот отлетел.
— А ты кого ждал? Дружков из Охранки?
Вошли в тесный коридорчик, дверь за собою закрыли.
— Ты с глузду съехал, Кожухов?! Кто ты вообще такой? Это с тобой разбираться надо, что ты за…
Но Волжанка молча показала листок, и Железнов осекся. Попятился в комнату.
Зепп — за ним, плотно. Заодно определил конфигурацию квартиры. Прямо — жилое помещение, справа маленькая кухонька с газовой плитой, слева кладовка и ватерклозет.
— Товарищи, я объясню… — лепетал белый человек, отступая в комнату. — Это не то, что вы вообразили… Какая Охранка? Нет ведь больше никакой Охранки. Я задание товарища Грача выполняю. Конспиративное. Не верите? Я вам сейчас докажу. У меня инструкция есть. Сейчас…
Обернулся, зашарил по книжной полке, снял том «Капитала». Зепп уже знал, что последует дальше. Копеечные хитрости горе-шпионов. И когда Железнов выхватил из тайника «браунинг», майор был наготове. Перехватил руку, вывернул кисть. Оружие упало на пол. Но Железнов так легко не дался. Двинул локтем в бок — точнехонько по раненому месту. Вряд ли осознанно, слишком уж был перепуган. Просто повезло.
У Теофельса почернело в глазах, он едва не потерял сознание. Вот было бы глупо! Однако усилием воли склеил расползающуюся явь, не позволил ей рассыпаться. И пыром ткнул сопящего противника в кадык. Тот, хватая ртом воздух, согнулся.
— Вот, держите!
Волжанка подобрала «браунинг». Голос у нее дрожал, рука тоже, а все-таки не растерялась.
— Кому писал? — спросил Зепп.
Не получив ответа, ударил пальцем под ложечку.
