– Как же не понять-то… Но ты сама подумай – в случае нашего с ним примирения ты пострадаешь первой.
– Примирению уже не быть. Ты пытался убить Ветрова. Зацепил его людей. Дом его подверг обстрелу. Он тебе этого не простит.
Пленный нагло усмехнулся. Самоуверенно заявил:
– Фигня! Никто против меня ничего не скажет.
– А как же быть с тем придурком, которого ты нанял и которому назначил встречу в этом доме? Он ведь живой и вполне может говорить. Язык я ему не отрезала, хоть и испытывала такое желание.
На лице горе-мстителя проступила злость:
– И его взяла, да?! Да кто ты такая вообще?! Явилась тут, вату не катаешь, «поболтать» намерена! Знаешь, что я тебе скажу?!
– Что?
– Никакими понтами ты меня не возьмешь. Да и Ветер твой – тоже. Завалит меня – дело его! Но с бабой я дела вести не стану. Усвоила?
Я пожала плечами:
– Это как посмотреть…
– В смысле?
– Пока ты сам дойдешь до Ветра, от тебя мало что останется. Я девушка серьезная и от своих намерений отступать не собираюсь. Никогда в детстве бензином не дышал?
Насторожился он:
– Дышал. И что?
Я озвучила последствия. Как и сам замысел:
– Ничего. Сейчас возьму и вылью на пол целую канистру. Умрешь в жутких муках, разбавленных жуткими глюками! А потом, после твоей смерти, я швырну в недра дома зажигалку. И – все. Не будет больше на белом свете Комарова Сергея Владимировича. Совсем не станет. Даже пепла от него не останется. Даже не похоронят.
– Хватит жуть гнать, курица. Суета беспонтовая, больше и не видно ничего. Пытать хочешь – пытай! Но не заливай мне всякое. Ветру она скажет, надо же! Бензин разольет! Ха! Не смеши, красавица, мои седые яйца. Меня «мусора», драконы, гноили, актив кровь из меня пил, но я не сдался. И сейчас не сдамся!
Я заинтересовалась его малопонятными выражениями:
– Уверен?
– Да чтоб мне в гарем попасть!
Разговор зашел в тупик. Второй «мамонт» уперся рогом. Ни в какую не хочет идти на сотрудничество. Хоть убей! Хоть сама убейся.
Что же делать?
Я встала со стула. Зная, что решительные действия могут возыметь свой результат, вышла на улицу. За канистрой. Пытать так пытать. Может быть, это поможет?
Подогнав машину поближе и вернувшись в дом, я молча закурила. Деловито отвинтила крышку. Подняла канистру за ручку, собираясь помучить Москита галлюцинациями. Или сжечь запросто. Хотя бы напугать, что ли!
– Чего творишь?! – Пленник забеспокоился, наблюдая за мной. – С ума сошла?!
– Отнюдь. Просто хочу получить желаемое. Помрешь – твое дело. Просто спрячу труп, и все. Не помрешь – еще лучше. Ветру кое-что останется от тебя.
Сверкнул глазами:
– Приговорила, да?!
Я зловеще улыбнулась. Кивнула, на мгновение приостановив свои действия.
– Угадал!
– Постой! Подумай сначала…
– А чего тут думать? Думать должен был ты, когда я предложила тебе выбор. Ты отказался. Чего ж ты теперь хочешь?
– Поговорить хочу…
Поставив канистру на пол, я приподняла брови:
– Неужели созрел?
Москит явно обиделся. Дернулся:
– Не сворачивай мне кровь! Лады?
– Договорились.
Я отставила канистру, в душе радуясь согласию Москита. Села на стул. Приготовилась слушать. И услышала дикий хохот, обещания сожрать меня живьем по кусочку, еще всяческие угрозы и, что самое главное и обидное, – высказывания о моих сексуальных предпочтениях. В общем – пленник меня раскусил. Понял, что я до его убийства не дойду. Буду его пугать, на понт, как принято в уголовных кругах, брать, но этим и ограничусь. Хамло! Бычье! Да как он смеет?! Оскорблять воспитанницу Ворошиловки – последнее дело! На такое даже смертники не посягают, зная прекрасно, чем это им грозит. А этот доисторический комар, плесень поганая, африканское «насекомое», удумал подвергнуть сомнению мои методы работы! Ух, я тебе!
В общем, я не сдержалась. Позволила себе кое-какие вольности.
И в итоге пленник пообещал, что все мне скажет…
Я вновь села на стул, проверив крепость узлов. Переводя дыхание, я наблюдала за результатами проделанной работы. Знала, что теперь мой собеседник с удовольствием поддержит разговор, лишь бы снова не испытать на себе мой опасный и страшный гнев. Пару костей наверняка я ему уже сломала, за другие он уже переживал. Поверил, что в случае дальнейшего запирательства и оскорблений до беседы с полисменами он уже не доживет. Как и до встречи с Ветровым. Поэтому он готов был сделать все, лишь бы этот кошмар – в моем лице – закончился наконец. Рассказать все, показать, пояснить…
Сплюнул он кровь. Пристально взглянул на меня, прохрипел:
– Чего хотела?
Я улыбнулась довольно. Предупредила его, проигнорировав вопрос:
– Не думай, что я мало знаю. Любая ложь тебе дорого обойдется. Соврешь – сломаю еще одну кость. И так – пока ты не вразумишься окончательно.
Он дернулся в путах. Поморщился – от болевых ощущений.
– Да понял я! Девка ты злая, не отстанешь…
Начала я с самого начала:
– Зачем ты подложил мину в «Мерседес»?
Москит хмыкнул. Съязвил:
– Чтобы он потяжелее стал!
Достал, чертов динозавр! Пришлось мне встать и крепко стукнуть его по уже пострадавшей руке. Больно стукнуть!
Сев обратно, я продолжила:
– Мина ведь была радиоуправляемой?
Кивнул он, морщась от боли:
– Да.
– Иными словами, ты держал палец на кнопке, так?
Запротестовал он:
– Это не я был!
– А кто?
– Да нанял я одного в городе… Так он, чудик, рано слишком на кнопку нажал.
Так всегда и бывает, когда работаешь с любителями. Странно вообще, что мина взорвалась. Во избежание таких проблем надо обращаться к профессионалам. Именно они могут все. Даже так взорвать могут, что машина останется целой, а вот «объект» упадет на землю спустя десять минут. Полностью разорванный в клочья.
– С этим понятно. Где ты взял деньги и тротил?
– С тех времен остались. А что?
Как это что? «На деньгах Ленин был»!
Я придралась к нему, как училка в школе:
– В те времена совсем другие деньги были! Логично?
Москит это высказывание опроверг:
– Я про рубли и не говорил ничего.
– Доллары?
