– Да шумно с вами, – усмехнулся Рауль, – а наша миссия требует тишины и кулуарности.
Они еще и не подозревали, как может быть шумно, когда за дело берется российский спецназ! Дорога прорезала безымянный городок (указатель с названием на въезде в город был повален), объездной дороги не предусмотрели, оставалось лишь рискнуть – промчаться сквозь него на полной скорости. В селении совсем недавно гремели бои. Людей на улицах практически не было, магазины вдоль трассы не работали. Городок казался пустым, заброшенным. Останки сгоревшего грузовика, разорванная пополам легковушка. Даже у мечети, двор которой затейливо украшала воронка от снаряда, сновали лишь бродячие собаки. Чужакам это было на руку. Они уже достаточно углубились в населенный пункт. Дорога за беленым забором уходила в поворот. Облупленные стены без окон нависали над обочинами. Рауль свернул направо… и ахнул, до упора выжал тормоз!
Машина со скрипом проделала тормозной путь и остановилась. Пространство в этой части города слегка расширилось. Могли разъехаться две машины. Но танку с машиной разъехаться на дороге было невозможно! Западня! – сверкнула мысль. Махина «Т-55», выкрашенная в грязно-зеленые тона и с символикой войск, верных Каддафи, перегородила проезд! Пушка смотрела на дорогу, хотя и была немного задрана. Мелькнули испуганные глаза танкиста в гермошлеме. Он беззаботно чесал подмышку, сидя над люком, а когда под носом затормозила машина, смертельно побледнел и спрятался в люке. Практически мгновенно пришла в движение башня, начал опускаться ствол пушки.
– Здравствуйте, девочки… – запнувшись, пробормотал Серега.
– Варан, чеши на хрен! – взвился на «камчатке» Грачевский. – Они же из нас компот сделают!
Минутка выдалась не для слабонервных. «Какого дьявола? – думал Рауль, переключая передачу. – С чего они взяли, что мы не свои? Получили приказ расстреливать все подряд машины?»
Не время доказывать, что ты ничего не имеешь (по крупному счету) против режима Каддафи! Выстрел с десяти метров прямой наводкой прогремит в любую секунду. И что останется от доверчивых российских десантников?! Адреналин хлестал, как ливень во время шторма! Рауль рывком подал назад неповоротливую машину, развернулся так, что левые колеса оторвались от земли.
– Ну, все, мужики, – убитым голосом сообщил Серега, вцепляясь в переднее сиденье. – Режь последний огурец, называется…
Рауль вертел баранку то влево, то вправо. Машину носило зигзагами. В принципе, он уже развернулся… В глаза неслась ободранная стена, он в последний момент успел сменить направление! Тут и жахнул пушечный выстрел! Снаряд вонзился в стену, вывернул из нее изрядный кусок. Брызнуло крошево. Большой огрызок строительного «неликвида» ударил по задней дверце. Треснул механизм, дверца распахнулась. А машину несло юзом – и Грачевский, не удержавшись, проклиная командира, ливийских солдат, тот день, когда он родился, – вывалился наружу! Но успел сгруппироваться – покатился колобком, обрастая, как снежный ком, пылью и грязью.
– Тормози!!! Димона потеряли!!! – истошно заголосил Серега.
Рауль ударил по тормозам. А Грачевский уже петлял как заяц – взмыленный, с искрой прозрения в глазах. Он догнал взбесившийся джип, влетел в салон рыбкой, придавив ошарашенного Болтунова, вопил, как подорванный:
– Да чума на оба ваших дома!!! Мужики, мы идиоты! Вы знаете, почему они по нам стреляют? У нас на крыше флаг мятежников из Бенгази!!!
Забыли! Никогда Рауль ни о чем не забывал, а тут вдруг выветрилось из головы! Ведь прекрасно знал! Ну как не материться? Носиться по Ливии с вопиющей визитной карточкой! И снова за спиной гавкнуло пушечное жерло! Они орали в три горла – эмоции через край! И снова мимо, снаряд влетел в разбитое окно, дрогнул неказистый саманный дом, рушились перегородки, рванулась из окна строительная пыль…
Он вырулил на дорогу, в объезд беленого забора. Все, ушли! Танк не разгонится, он не истребитель. И снова орали от злости (в первую очередь на самих себя), когда из переулка метрах в ста по курсу вдруг вывалился грузовик, набитый солдатами в форме – небритыми, резкими, злыми, – перекрыл дорогу, и солдатня посыпалась из него, как горох. Так вот в чем дело! Каратели нагрянули внезапно, проводят в этом городе что-то вроде зачистки…
– Да мать вашу! – взревел Серега. – Варан, объясни, почему мы со всеми тут воевать должны?!.. Слушай, ты уверен, что мы ничего не сможем им объяснить?
– Сможем. Но на том свете, – бросил Рауль, выкручивая баранку. «Тойота» чуть не встала боком, но когда солдаты открыли дружный огонь из автоматов, она уже вносилась на боковую улочку, заставленную высокими заборами и заросшую низкорослыми фруктовыми деревьями.
– Все целы? – гаркнул Рауль.
– Целы, – огрызнулся Грачевский. – Но очень сердиты.
Они могли уйти, оставив военных с носом… кабы улица не завершалась тупиком! Глухая стена – без узких коридоров для пешеходов! Рауль сдал назад, а там уже бежали, стреляя на бегу, ливийские солдаты. Вокруг деревья, с одной стороны облупленная ограда, с другой бетонная стена – танком не пробьешь! Работали только инстинкты. Товарищи уже вели огонь из открытых окон (автоматов и боеприпасов в машине было навалом), а Рауль отъехал назад, чтобы разогнаться – и в следующее мгновение таранил хлипкую решетчатую ограду в облупленном заборе! Решетку вынесло с диким грохотом, куда-то отбросило. Открылся бедненький, но симпатичный дворик, опоясанный трехметровыми стенами, приземистое двухэтажное строение в глубине двора. Два узких оконца. Частное домовладение – мужская одежда сохла на веревке, скромный цветник, гончарный круг, заваленный обломками керамической посуды и нехитрыми инструментами. На утлое крылечко вывалился худощавый араб в замызганном халате, с ужасом уставился на ломящийся через его владения внедорожник. Маленький безвредный человечек, никому не интересный, и вдруг такое – да еще в сопровождении разнузданной стрельбы! Он схватился за голову, попятился в дом. А спецназовцы уже выпрыгивали из машины, хватая в охапку оружие и боеприпасы – злые как черти. Сами себя заманили в ловушку! Солдаты наседали, перекликались на улице, кто-то пробежал в выломанном проеме. «В дом! – орал Рауль. – Живо в дом! Занять оборону!»
Визжала «женская половина», две особы – одна постарше, другая помладше – спешно обвиваясь чадрами, пятились в незатейливо обставленные комнаты. Хлопали испуганные глаза. «А дочка-то симпатичная», – автоматически отметил Рауль. Хозяин бросился к нему с отчаянным криком; Рауль схватил его за грудки, стараясь не причинять боль.
– Прости, дружище, так получилось, – начал он оправдываться. – Ты уж потерпи, ладно? Есть запасной выход из дома?
Араб заламывал руки, что-то частил, закатывал глаза, а Раулю было жутко совестно. Но не выходить же с поднятыми руками под пули?! Джавахир бедный гончар, он никому не делает зла, за что Аллах насылает на него эту напасть? Чем он прогневил его? В доме только он и две женщины: Фахима и Ясмин – жена и дочь, больше никого нет. А также запасного выхода. Две стены в доме глухие, есть окно на задней стороне, но оно упирается в забор… «Спрячься, приятель! – тряс Рауль араба, чтобы быстрее доходило. – И женщин своих прячь, пока не началось!»
