Войдя в комнатушку, которую именовал своим офисом, он сразу, еще не присев, включил компьютер и присоединил модем. Застоявшийся слабосильный сундук, за ненадобностью перевезенный сюда из городской квартиры, разразился протяжным душераздирающим звуком, этакой смесью угрожающего гула и рычания, наводившей на мысль, что эта ископаемая штуковина вот-вот взорвется к чертовой бабушке. Кошевой коротко пнул его носком ботинка в жестяной бок, и рычание послушно сменилось привычным, едва слышным шелестящим гудением работающего в штатном режиме кулера.
– То-то же, – сказал компьютеру Кошевой и сел за клавиатуру.
Выйдя в Интернет, он сразу набрал в поисковике слово «Липский», а затем, подумав секунду, вставил перед ним еще одно: «Андрей». Липский – не самая распространенная фамилия, но и не уникальная, и ссылок на всевозможных Липских в Сети может оказаться столько, что за день не разберешься.
Поисковик почти без промедления выкинул на экран длинный список сайтов и статей, в которых встречалось введенное в командную строку словосочетание. Даже с учетом того, что Липский был довольно известным человеком, ссылок оказалось неожиданно много.
Пойдя по одной из них, Кошевой заглянул в блог Спасателя, но ничего нового там не появлялось уже недели полторы, если не все две. Липский не соврал: если на протяжении этого периода он и занимался чем-либо, помимо выпивки, то к его работе эти занятия отношения явно не имели.
Тогда он вернулся на страницу со ссылками, прочел первый попавшийся на глаза заголовок, и у него на затылке ощутимо шевельнулись волосы. «Свободный журналист и блогер Андрей Липский задержан по подозрению в совершении четырех убийств», – гласил заголовок. Восклицательного знака в конце не было, там стояла самая обыкновенная точка, но почему-то складывалось вполне определенное впечатление, что заголовок кричит – да нет, орет благим матом на всю Всемирную сеть.
Кроме того, четыре трупа – это было что-то знакомое.
Уже начиная смутно догадываться, в чем тут соль, Кошевой открыл ссылку и приступил к чтению.
– Мам-ма миа! – воскликнул он, дочитав статью, и тут же как умел перевел этот возглас на русский: – Твою ж мать!
Домыслы автора статьи по поводу того, на каком основании и с какой целью журналист Липский занимал одну из палат в отделении, где в это самое время находился арестованный экс-министр экономики Французов, Кошевого не заинтересовали. Важно было другое: Липский был там, и, войди Кошевой в палату пятью минутами раньше, они столкнулись бы нос к носу. А дамочка, которую случайно подстрелил Дмитрий, была невеста Липского, пришедшая его проведать.
«Ты уже сделал для меня все, что было в твоих силах». «Хорошие у тебя ботинки». Кровавая лужа на кафельном полу, в которую Кошевой впопыхах умудрился наступить, повышенный интерес Липского к отпечаткам его подошв на сыром песке – теперь все это перестало выглядеть разрозненными фрагментами странного бредового видения, сложившись в единую, непротиворечивую картину.
«Освобожден из-под стражи ввиду отсутствия улик», – сообщал следующий заголовок. Читать эту статью Кошевой не стал: все было ясно и так, тем более что Липского он четверть часа назад видел своими собственными глазами – живого, здорового и свободного.
А ведь мог и пристрелить, подумал Кошевой, выключая компьютер. А я, дурак, ему еще ствол предлагал. Вот взял бы и пристрелил. Я бы лично на его месте так и сделал. А он-то почему воздержался?
Объяснений ему виделось два: либо не сообразил по пьяному делу, либо просто струсил. Подумав, он добавил к первым двум еще одно: возможно, этот умник задумал что-то более тонкое, чем выстрел в переносицу. Чего там, с него станется! Люди, конечно, все разные, но в подобных ситуациях реагируют, как правило, всего двумя способами: одни нападают сразу, а другие дают жажде мести хорошенько остыть, тщательно все продумывают и наносят удар, когда обидчик уже и думать о них забыл. От таких мыслителей можно ожидать чего угодно – от заявления в убойный отдел до тротиловой шашки прямо под задницей. Да, ожидать от Липского неприятных сюрпризов можно – можно, но не нужно.
Действуя спокойно и методично, он собрал и запер в сейфе оружие, отключил электричество, переоделся в городское, закрыл все, что следовало закрыть, позвонил Двоим-из-Ларца и выкатил из-под навеса мотоцикл.
Перекидывая ногу через седло, он понял еще одну вещь: пожалуй, хорошо, что Липский давеча его разочаровал – по крайней мере, теперь его не жалко будет пристрелить.
4
– Вот то, что ты просил, – сказала Марта, кладя на краешек стола миниатюрный компакт-диск в жесткой обложке из прозрачного пластика.
Андрей сделал приглашающий жест в ее сторону горлышком бутылки. Марта отрицательно качнула головой; пожав одним плечом, Липский плеснул из бутылки себе в кофе, причем так щедро, что на столе образовалась приличных размеров кофейно-коньячная лужа. Марта поспешно отодвинула подальше от нее компакт-диск; Андрей наклонился к самой поверхности стола и, свернув голову набок, сделал вид, что собирается вылизать лужу языком. Марта болезненно поморщилась, а подоспевший Женька, довольно бесцеремонно и с некоторым раздражением оттолкнув голову своего несостоявшегося отчима, затер пролитое тряпкой, которая в последнее время постоянно была у него наготове.
– Осторожнее, – сказала Марта. – Ты себе даже не представляешь, чего мне стоило выполнить твою просьбу.
– Как обычно, – сказал Липский. Шумно отхлебнув из чашки, он удовлетворенно крякнул, утер губы рукавом, с сомнением покосился на бутылку, явно подумывая плеснуть в чашку еще, дабы довести процентное соотношение ингредиентов в кофе с коньяком до более устраивающего его состояния «коньяк с кофе», но передумал и просто закурил сигарету. С некоторых пор он снова перешел на крепкий «честерфилд». – Как обычно, – повторил он, окутавшись облаком табачного дыма, – легкая усталость мимических мышц, немного пересушенной зубной эмали, лишние полтора сантиметра нейлона, виднеющиеся из-под края юбки…
– Плюс кругленькая сумма, – закончила за него Марта. – И еще меня как минимум трижды спросили, на какую именно из иностранных разведок я работаю.
– Надеюсь, у тебя хватило ума сказать, что на таджикскую, – предположил Андрей, микроскопическими глоточками потягивая свое крепко разведенное высококачественным алкоголем пойло с таким видом, словно только что отверг сексуальные домогательства находящейся на пике карьеры звезды Голливуда, – или на белорусскую.
– Липский, это не смешно!
– Отчего же? – Андрей глубоко затянулся сигаретой и, запрокинув голову, прицельно выпустил струю дыма в люстру. – Бывают ситуации, в которых остается либо смеяться, либо плакать. Плакать я давно разучился, так что не обессудь. Согласись, это ведь и впрямь весело: как минимум трижды, по твоим же собственным словам, выслушав процитированный тобой вопрос и не дав на него вразумительного ответа, ты тем не менее осталась на свободе и вернулась вот с этим диском… Обожаю эту страну! Кстати, сколько я тебе должен?
