– А-а? – выдохнула женщина.
Ее глаза стали круглыми и почти невменяемыми от ужаса.
– Заткни ей рот! – заорал Исмаил. – Я за ноги держать буду! Есть! Уже схватил!
Священник сглотнул и, не помня себя, кинулся закрывать своей огромной шершавой ладонью этот розовый, пухлый ротик.
– Мама! – взвизгнула женщина. – Ай! Ма-ма-а-а!!!
– Заткни ее! – заорал Исмаил. – Чего стоишь?!
Священник повалил пухлое, белое, еще влажное после душа тело на кровать и надежно прижал орущий ротик рукой. Стало тихо, и только дама продолжала дергаться, мычать и извиваться в четырех руках двух крепких, заросших, как медведи, полуголых мужиков. Ее глаза были полны дикого, нечеловеческого ужаса.
– И что дальше? – чуть не рыдая, спросил священник. Вот такого поворота событий он и опасался более всего.
– А я знаю?! – с отчаянием выкрикнул мулла.
– А чего тогда кричал? Заткни ее! Заткни ее!
– А что было делать?! Ты лучше подумай, куда ее засунуть!
Бедная женщина аж взмокла.
– В шкаф! Куда же еще? – сглотнул священник, изо всех сил стараясь не смотреть на это действительно роскошное тело. Ему было неловко за себя. – Должна поместиться…
Женщина почти теряла сознание от ужаса.
– Так, – распорядился немного взявший себя в руки Исмаил. – Ты держи ее, а я веревку какую-нибудь поищу.
– Успокойтесь, дамочка, – проговорил отец Василий. – Ничего мы вам не сделаем. Просто полежите в шкафчике, и все.
И тут она его укусила.
Никогда отец Василий не думал, что укус женщины может быть так болезнен. Он заскрипел зубами, чтобы не заорать, и с огромным трудом, чуть не оставив в этих перламутровых зубках кусок своего мяса, отодрал ладонь.
– Мама! – закричала женщина.
По батарее застучали. Отец Василий схватил подушку и, стараясь не задушить женщину совсем, быстро накрыл ей рот. Снова стало тихо.
– Что ж ты делаешь? – чуть не плача, спросил он. – Знаешь, как больно!
Женщина посмотрела ему в глаза с презрением и ненавистью и расслабилась. Наверное, сдалась. Или сделала вид, что сдалась. «Господи, прости меня, грешного! – взмолился он. – Не думал я, что так все обернется!»
* * *
Они ее вязали по всем правилам военного искусства.
– Может, «козлом»? – предложил Исмаил. – Все-таки надежнее…
Они глянули на это прекрасное, пышное, белое тело и синхронно вздохнули. Представить его связанным «козлом» – пятки к затылку – не получалось.
– Не надо «козлом», – тихо сказал священник. – Давай по-простому.
Они быстро связали ее «по-простому», и только убедившись, что теперь дама никуда не денется, осторожно ее приподняли и примерились, как разместить это роскошное, такое нежное тело в шкафу.
И в этот миг раздалось щелканье дверного замка.
Они переглянулись.
– Лену-усик, – раздалось от входной двери. – Я вижу, ты уже здесь, солнышко.
Они дернулись и бросились запихивать женщину в шкаф. Дама, заслышав голос своего мужчины, воспрянула духом, выпрямилась, как при столбняке, и в шкаф категорически не хотела.
– Ну, давай же! Не упрямься! – жарким шепотом уговаривали ее мужики. – Ну, не бить же тебя, честное слово!
– Лену-усик! – прошел в кухню Брыкалов. – Ты где?
Глаза женщины полыхали яростью и презрением. И даже, как показалось отцу Василию, торжеством.
Они еще раз поднатужились, согнули женщину пополам и с усилием-таки запихнули. Кинулись туда же и сами, и в ту же секунду поняли – все трое не помещаются!
– Куда ты прешься?! – шипел успевший первым мулла. – Не видишь, здесь уже места нет!
– А куда же мне? – растерялся священник.
– Понятия не имею! – отпихнул его Исмаил и захлопнул за собой дверцу.
– Леночка, ты в ванной? – призывно, как весенний марал, пропел подполковник.
Священник панически огляделся по сторонам. Под кровать он явно не поместится – живот не пролезет.
– Ну, Леночка же! – немного обиженно прогудел в нос подполковник. – Не прячься! Мы с тобой потом в эту игру поиграем, я обещаю.
Отец Василий метнулся к кровати и, нырнув под одеяло, укрылся с головой. И только теперь понял, какие они придурки! Брыкалов-то пришел один! Бери его да вяжи – никто и слова против не скажет! Но что-либо менять было слишком поздно.
– Ах вот ты где, моя лапочка! – обрадовался дошедший-таки до спальни подполковник. – Вот где прячется моя цыпочка, – и провел тяжелой ладонью по поповскому бедру. – Моя попка нежная… – пощупал он сквозь одеяло округлую поповскую ягодицу.
Батюшка стиснул зубы.
Брыкалов медленно, явно растягивая удовольствие, взялся за край одеяла и одним махом сорвал его и отбросил в сторону!
– А вот и… твой цыпле…
Прямо перед ним, в его собственной постели, лежал в одних трусах огромный, бородатый, заросший черным вьющимся волосом, как гамадрил, мужик. И этот мужик с явным и весьма недобрым наслаждением хихикал.
– А где Лена? – совершенно выпал куда-то в параллельный мир Брыкалов.
В шкафу послышалась возня, и из дверцы вывалился мужичонка в трусах. Тоже черный, и тоже заросший.
– Ребята, вы чего… здесь делаете? – переводил взгляд с одного на другого Брыкалов. Он их не узнавал.
– Тебя ждем, Василий Петрович, – хохотнул священник, сел и почесал волосатое бедро. – Третьим будешь?
Подполковник диким глазом посмотрел на смущенно сложившего руки в области паха Исмаила и сглотнул.
– Я чего-то не понял…
– А че тут понимать? – хмыкнул Исмаил и подошел к командиру полка почти вплотную. – Объявление в газету давал?
– Какое объявление? – еще раз шумно сглотнул Брыкалов.
– Как это какое? – хором возмутились друзья. Они переглянулись, и дальше отец Василий завершил сам: – Ищу двух симпатичных мужчин для длительных, гармоничных отношений.
– Вы что-то перепутали, – прокашлялся Брыкалов и вдруг начал узнавать: – Постойте! Отец Василий?!
Брыкалов побледнел и кинулся к выходу из спальни, но мулла мягко перехватил его за кисть, вывернул и в долю секунды, как и мечтал ранее, уложил мордой в пол.
– Я ничего не знаю! – заверещал Брыкалов. – Отпусти-и-и!
В батарею снова постучали.
Исмаил схватил с кровати розовый пенюар и деловито заткнул подполковнику рот.
– Так-то лучше будет, – деловито проронил он. – Слышь, Мишаня, я там под кроватью веревку кинул, подай-ка ее сюда.
* * *
