Девушка вновь покинула мастерскую и вернулась с пиджаком.
Он взял пиджак, а затем пожал плечами:
– Это не мой.
– Как и рубашка, – не стала спорить она. – Ты не забыл, что получил две пули? Как понимаешь, они не могли пройти через одежду, не оставив дыр. Бери… Это моего мужа. Вы почти одинакового роста, так что тебе он будет впору. Как и рубашка.
– У меня в пиджаке были документы…
– Я их переложила. Они во внутреннем кармане.
– Значит, ты все же знаешь – кто я.
– И что?
Он подумал. И согласился:
– И правда – ничего. Только, – он внимательно смотрел на девушку, – что еще было в пиджаке?
– А что-то еще было? – она пожала плечами. – У тебя были только документы. Ну и оружие, само собой.
Он не стал спорить. Он и сам отлично понимал, что иного и быть не могло. Иначе зачем было всаживать в него две пули?
– Давай-ка я лучше посмотрю напоследок на твои раны.
Это было точно лучше. Лучше, чем терзаться вопросами, на которые у него не было ответов.
3
Он остановил «Гольф» у старой пятиэтажки. Знакомый дворик. Такой же, как и раньше, неухоженный и неубранный. Знакомый подъезд, возле которого частенько кучковались алкаши, складываясь друг с другом на пол-литра сивухи. Сейчас алкашей видно не было. То ли они еще не просохли от выпитого накануне (имело место утро), то ли уже успели наскрести деньжат и подались к магазину.
Так или иначе, но в подъезд ему нужно было войти. Если бы кто-то находился возле подъезда, ему пришлось бы подождать. Он не хотел попадаться на глаза. Впрочем, эта возможность оставалась и сейчас, когда возле подъезда никого не было. Внутри могли оказаться. Однако с этим придется смириться.
Он неторопливо выбрался из машины. Оглянулся, как затравленный зверь, никого не увидел и двинулся быстрым шагом к подъезду.
Скособоченная дверь противно скрипнула. Даже в светлое время суток в подъезде было темно. Лампочек, сколько он помнил, здесь никогда не было. Ничего не изменилось за прошедшее время.
Он прислушался, не уловил никаких настораживающих звуков. И вошел в подъезд. А затем, перепрыгивая через две ступеньки, стал взбираться на четвертый этаж.
По пути ему никто не попался. И он посчитал это хорошим предзнаменованием.
Когда он остановился возле нужной двери и прислушался, то понял, что сейчас начнется что-то веселенькое. Несколько секунд он выждал, потом отошел на шаг от двери, прищурился и со всего размаха ударил по этой двери ногой.
4
Дверь с треском раскрылась, ударилась о стену и задрожала на петлях. Широким шагом он миновал коридор, ворвался в гостиную и застыл, едва перешагнув порог.
Картина, представшая его глазам, была совсем не той, какой мерещилась, когда он прислушивался у входной двери. Ему казалось, что если внутри кого и не убивали, то уж издевались, как минимум.
Он ошибся.
На столе, посреди комнаты, на животе лежала обнаженная девица. Возле девицы стоял молодой увалень и дрожащими руками спешно натягивал на себя трико. Голый торс с волосатой грудью, обнаженные кривые ноги – это было смешно и одновременно отвратительно.
Его передернуло. Рука, метнувшаяся к оружию, расслабленно опустилась.
Увалень, наконец, натянул штаны. Он услышал треск выламываемой двери и поспешил одеться. К приходу незваного гостя увальню сделать это полностью не удалось. А что удалось – так это возмутиться.
– Ты?! – зашипел увалень тяжело дыша. – Ты кто?!
– Я здесь живу, – просто ответил он; и это было в некотором роде правдой; он здесь жил – в прошлой жизни, возврата в которую у него теперь не было.
– Ты че несешь?! – возмутился парень. – Ты че несешь, чмошник?!
Он покачал головой. Тон собеседника был ему не по душе. Но уходить он не собирался. Не ради того он сюда явился, чтобы тут же убраться.
Увалень быстро приходил в себя. И, видя, что ворвавшийся человек пришел один, даже несколько приободрился; набычившись, сделал шаг к незваному гостю, чтобы показать, кто здесь на самом деле хозяин.
Он не двинулся с места.
Увалень замахнулся, рука застыла в воздухе и не успела отправиться к намеченной цели. Последовал удар гостя – быстрый, как молния. За ним еще один, еще…
Прежде чем увалень ощутил боль, завершающий удар отшвырнул его к стене.
– Ты мне зуб выбил! – он сполз на пол и взялся рукой за кровоточащий рот.
– А ты думал, я тебя в задницу поцелую?
Он подошел к столу и приподнял голову девушки за волосы. Увидел бессмысленный взгляд серых глаз. Девушка сказала что-то невнятное, а затем противно захихикала.
Он затем осмотрел у девушки руку и, увидев исколотые вены, наконец понял состояние этой секс-дивы. И тяжело вздохнул. От нее ничего вразумительного ждать не приходилось. И тогда он вернулся к увальню. Присел возле него на корточки:
– Ты что здесь делаешь?
– Я что делаю? – изумился парень. – Ни хрена себе!.. Вот я-то здесь живу. Сечешь?
– Не секу, – он достал пистолет; от вида оружия у парня округлились глаза. – Иногда для здоровья полезно отвечать честно. Согласен?
Увалень безмолвно кивнул.
– Сейчас именно такой случай. Так как ты здесь оказался?
– Это… Снял квартиру. На год.
– У кого снял?
– У хозяйки. То есть бабы одной. Она мне сдала. И деньги вперед взяла.
Это уже было похоже на правду.
– Ну, и как она выглядела?
После того, как услышал описание хозяйки, сдавшей жилплощадь, он убрал пистолет обратно за пояс и поднялся.
– А куда она сама подевалась?
– Откуда мне знать, – пожал плечами увалень, утирая с губ кровь. – Говорила только, что уезжает. Далеко. И что это… Может, потом еще продлит аренду.
– Когда она тебе сдала квартиру?
– С неделю назад.
– И больше ты ее не видел?
– Нет. И зачем? Деньги она получила. Зач-чем ей показываться здесь. Да ведь и уезжала она куда-то.
– Куда-то, – передразнил он и шагнул к стене, на которой висели пять репродукций.
Он снял со стены одну репродукцию, разбил стекло, ловко выдрал холст и вытащил стопку долларовых купюр, которую тут же сунул себе в карман пиджака, а испорченную картину бросил в кресло.
Увалень, следивший за его манипуляциями, невольно затаил дыхание.
Он не стал больше задерживаться. Он ведь и не очень надеялся увидеть хозяйку квартиры.
Но у него появилась идея. Быстрым шагом он покинул квартиру.
