– Хм! – Матвей многозначительно посмотрел на Марту.
– По вам сразу видно, вы друг с друга пылинки готовы сдувать, а у меня все идет к разводу…
«Не мудрено, если при живом муже норовишь слинять на ночной пикник на природе», – беззлобно подумал про себя Матвей.
– Сколько же тебе лет? – удивилась Марта.
– Двадцать шесть, – пожала плечами Даша.
Приближающиеся шаги и голоса заставили всех троих замереть.
– Снова идет! – побледнела Даша.
– Матвей, может, уедем? – забеспокоилась Марта.
– Еще чего, – усмехнулся он, вставая из-за стола. – Если отсюда кто и уедет, то только не я.
На поляну вышел Обломкин в сопровождении кучерявого крепыша. Оба были в плавках и в кроссовках.
– Чего пришел? – напрямую спросил Матвей Обломкина. – Прощения просить?
– Видал? – многозначительно посмотрел на своего дружка Обломкин и хотел было сунуть руки в невидимые карманы, однако, вспомнив, что он без одежды, сложил их на груди: – Ты бы не лез не в свои дела.
– Вот что, дорогие гости, – всем телом развернулся Матвей к мужчинам, – я приехал сюда отдыхать, а вы мне мешаете. Поэтому даю вам шанс в течение пяти минут очистить берег от своего гнусного присутствия.
– Что и требовалось доказать, – с театральным пафосом констатировал Обломкин и снова посмотрел на своего дружка: – Гера, я считаю, что этот человек перешел все границы…
Матвей уже понял: с момента их знакомства Обломкин уже принял на грудь изрядную дозу спиртного и сейчас жаждал приключений.
– Даша, пойдемте с нами, – слащаво улыбнулся кучерявый, которого Обломкин назвал Гера. – Нехорошо отрываться от коллектива.
– Она здесь останется, – ответила за женщину Марта.
– А тебя не спрашивают! – грозно нахмурил брови Обломкин.
Матвей не собирался вступать с этой парочкой в словесную перепалку. Он прекрасно понимал, что парни ищут любой повод развязать конфликт.
– Пойдемте, я вам что-то скажу. – Матвей показал на лес, начинавшийся за спинами искателей приключений, твердо решив отвести их подальше и хорошенько им навалять, однако неожиданно различил едва уловимый звук трущейся о ветки одежды, который доносился откуда-то справа, из-за спины Марты. В тот же момент с дружками произошла резкая перемена: глаза Обломкина забегали, а взгляд сделался озлобленно настороженным.
Матвей весь превратился в слух, догадавшись, что третий член их компании пробирается в обход лагеря. Когда они купались с Мартой, он насчитал троих мужчин.
– Дарья Альбертовна, – неожиданно перейдя на официальный тон, повысил голос Обломкин, – ну простите меня, пожалуйста!
Было видно, Даша не хотела возвращаться, однако колебалась, понимая, что своим появлением испортила праздник Матвею и Марте.
– Даша никуда не пойдет! – строго нахмурила брови Марта.
– Хорошо. – Обломкин насмешливо посмотрел на Матвея и крикнул: – Радик!
Раздался треск, и из-за спины Марты появился третий член команды с помповым ружьем в руках.
– Ну, что, – не спеша подошел к столу Обломкин, бесцеремонно взял с блюда шампур с нанизанным на него мясом и протянул Гере, – шашлык будешь?
Дружок покачал головой и посмотрел на Дашу:
– Хватит ломаться, пойдем с нами.
Даша втянула голову в плечи и шагнула к нему.
– Постой! – Матвей подошел к столу, сгреб оставшиеся шампуры и протянул ей: – Возьми, подруг угостишь.
Его действия были до того нелепыми, что ввели всех в ступор. Даже Марта открыла от удивления рот. Но в следующий момент все встало на свои места. Матвей взял тарелку и запустил ее в голову Радику. Тот закрылся ружьем. Ударив краем в ствол, тарелка отлетела к ногам Обломкина. Но Матвею только это и надо было. На какое-то мгновенье Радик поднял вверх ствол, который до этого был направлен в спину Марте, и еще какое-то время наслаждался произведенным на дружков впечатлением, мол, смотрите, какой я ловкий. Невдомек ему было, что это хорошо продуманный тактический ход. В следующий момент Матвей метнул шампуры в лицо Обломкину, а сам шагнул к Радику. Оказавшись от него на расстоянии вытянутой руки, схватил правой рукой за цевье и дернул на себя, одновременно двинув ногой бандиту в пах.
– Ну что, кто за шашлык платить будет? – глядя на корчившегося на земле Радика, спросил он Обломкина.
От напряжения Радик сделался лиловым, а на лбу и шее вздулись вены толщиной в палец.
– Ты чего, урод, делаешь? – разведя руки в стороны, Обломкин глядел себе под ноги на рассыпанные в траве шампуры.
– Чем патроны заряжали? – пропустив его слова мимо ушей, спросил Матвей и, подмигнув Марте, привычным движением дослал патрон в патронник.
– Урод! – обретя дар речи, выдавил наконец из себя Радик.
Матвей между тем направил ствол под ноги Гере и надавил на спуск. Грохот выстрела и вскрик заставили бандита подпрыгнуть. Картечь или крупная дробь ударила по траве.
– Ты чего, сука?! – округлив глаза, взвыл Гера.
Матвей снова потянул за цевье. Стреляная гильза вылетела на землю, уступив место новой.
– Последний раз спрашиваю, кто за шашлык платить будет? – направил он ствол уже в Обломкина.
– Сколько ты хочешь? – выкрикнул тот.
Матвей вопросительно посмотрел на Марту.
– Пусть проваливают, – устало махнула она рукой.
– Слышал? – Матвей вновь перевел взгляд на бандита.
Тот выразительно кивнул.
– А ружье? – поднимаясь на ноги, простонал Радик.
Ничего не говоря, Матвей подкинул «Мойсберг», ловко поймал его за ствол, размахнулся и забросил далеко в озеро.
– Ну и гад же ты, – следя за полетом оружия, вздохнул Обломкин.
– Пока достанете, охладитесь, – миролюбиво заметил Матвей.
Радик наконец встал и начал пятиться задом. За ним последовал Обломкин, потом Гера.
– Что теперь? – спросила Марта.
– Собирайся, здесь уже делать нечего.
– Уверен?
– Это все из-за меня, – вздохнула Даша.
– Кстати, – спохватился Матвей, – твои вещи остались у них?
– Черт с ними! – бросила Даша.
– Ничего подобного, – покачал головой Матвей и с решительным видом направился вслед за скрывшимися в кустах мужчинами.
Колька вошел в подъезд и остановился, дожидаясь, пока глаза после яркого солнца привыкнут к полумраку. Да и дорога через гудевшую, словно рассерженный улей, Москву отобрала немало сил. Он с трудом перенес поездку на метро. Каждое мгновенье ему казалось последним. После приступов панического ужаса накатывалась апатия, которая сменялась вспышкой немотивированной ярости. Его раздражало абсолютно все. Выводили из себя громкие голоса пассажиров, вой электричек, стук колес. Кольке то начинало казаться, что в противном воздухе, загоняемом в подземку, исчез кислород, и он с усилием делал глубокий вдох, отчего тут же начинался приступ головокружения, и в глазах темнело. С трудом добравшись до Сокольников, он решил, что если не найдет, чем ширнуться, обратно попросту не поедет, поскольку дороги больше не перенесет.
