– Ты зачем так топорно работаешь? – глядя перед собой, обиженно спросил Матвей. – За кого нас принимаешь?
– Ты это о чем? – растерялась Даша.
Матвей выдержал паузу, интригуя девушку.
– Да что, собственно, случилось? – не выдержала она.
– В банке нам сказали, что эта особа просила сделать запись задним числом. – Матвей поднял фотографию идущей по улице Даши, с числом и временем в левом нижнем углу, так, чтобы было видно на заднем сиденье: – То есть вчера ты пришла и предложила начальнику службы безопасности за определенную сумму снять кино, которое подтверждало бы твое алиби, а его обманула, будто это для мужа, которому в тот день наставила рога.
Матвей покосился на Марту. Та едва сдерживала себя, чтобы не рассмеяться.
– Марта, что он несет? – вцепилась в подголовник кресла Даша.
– Ты в день убийства не была в районе, где работают камеры банка, а вчера просила сделать запись задним числом, – приняла условия игры Марта.
– Да что вы такое говорите? – выкрикнула Даша. – Как?!
– Она еще и спрашивает, – покачал головой Матвей. – Признайся, с кем работаешь?
– Да ни с кем я не работаю! – чуть не плача, стала оправдываться Даша. – Что ты такое говоришь? Постой! – Она замерла, боясь потерять нить рассуждения. – Так это, наверное, Обломкина рук дело! Точно! Вот негодяй!
Матвей именно этого и добивался. Превратившаяся за эти дни в оголенный нерв, Даша с маниакальной навязчивостью везде видела тень этого человека. Его забавляло, что Обломкин стал ей сниться. С другой стороны, такая встряска должна была избавить ее от навязчивых мыслей и идей.
– Успокойся, – сдалась Марта и осуждающе посмотрела на Матвея. – Мы пошутили!
– Что? – не поняла Даша.
– Все нормально. – Матвей подмигнул ей и повернул ключ в замке зажигания. – Взяли мы запись, которая обеспечит стопроцентное алиби.
– Ну, вы даете! – протянула она и с шумом выпустила воздух. – Я чуть умом не тронулась!
– Теперь куда?
– Мы собирались посмотреть квартиру, – напомнила Даша.
– А сама ты не в состоянии? – расстроился Матвей. Он до смерти не любил подобные процедуры.
– Не по себе как-то, – поежилась она.
– Хорошо, поехали.
– Погоди, – неожиданно произнесла Марта, – а тебе разве можно сейчас в нее входить?
– Почему нельзя? – удивленно захлопала глазами Даша.
– Но ведь тебя подозревают в причастности к гибели женщины, которая жила в этом доме, – напомнила Марта.
– Не подозревает ее никто, – поморщился Матвей, выезжая на шоссе. – Простая формальность, проверили алиби, и все тут.
– Кстати, а ты уверена, что дед из сквера не подведет? – спохватилась Марта.
– Не подведет. Готов под протокол дать показания, что сидел напротив меня, – заверила Даша.
Было еще раннее утро, однако в машине стояла страшная духота.
– Ты уверен, что этот твой Лизун выйдет? – не сводя взгляда с подъезда, спросил Кабан. Сегодня он заметно нервничал.
– По всем расчетам, этот «торчок» уже проснулся и думает, как бы ему «ширнуться», – кивнул Сурок.
– А где они эту гадость здесь берут?
– Где угодно, – неопределенно пожал плечами Сурок. – Это только для полиции загадка.
Неожиданно сбоку появился человек. Сурок обернулся и даже отпрянул – рядом с машиной стоял Лизун собственной персоной.
– Ты? – не веря своим глазам, протянул наркоман. – А я иду, гляжу, лицо знакомое.
Сурок глупо таращился на Лизуна и не знал, что сказать. Было видно, парень уже где-то «заправился» и направляется домой в умиротворенном состоянии. Сурок знал, как выглядит Лизун, когда его ломает, и после того, как сделает себе укол.
Между тем Лизун нагнулся, чтобы лучше увидеть сидящего за рулем Кабана:
– Вы что здесь делаете?
– Тебя ждем, – выпалил Сурок, лихорадочно соображая, как вынудить Лизуна сесть к ним. – Я думал, ты дома. Только собирался зайти.
– Зачем я тебе понадобился? – насторожился Лизун. – Если ты решил, что переплатил за шкатулку, то денег уже нет.
– И не надо.
– А зачем тогда приехал? – растягивая слова, продолжал допытываться наркоман.
– Ты откуда шел? – в свою очередь, спросил Сурок.
– Мать заболела, – помрачнел Лизун. – Инсульт. В больнице уже месяц лежит, а я только вчера узнал.
– Чего так? – сделал вид, будто сочувствует, Сурок и вышел из машины.
– Пила как лошадь, – с холодной тоской проговорил Лизун. – Наверное, от этого.
– Ты у нее был?
– А зачем? – ошарашил ответом Колька. – Квартиру проверил. Сейчас, сам знаешь, стоит только отвернуться, как тут же «черные» риэлторы или неизвестные родственники нарисуются.
«Не удивлюсь, если ты, братец, поздно хватился, – зло подумал Сурок. – Наверняка маменька уже пропила ее», – а вслух спросил:
– У тебя для меня найдется полчаса?
– Зачем? – насторожился Колька и вновь пригнулся, чтобы посмотреть на Кабана.
– Дело есть.
– Какое?
– Вещь, которую ты мне подогнал, ценная, – признался Сурок. – Мне бы еще что-нибудь типа нее…
– Ты, что же, думаешь, у меня дома филиал Эрмитажа? – усмехнулся Лизун.
«Ишь ты, какие мы слова знаем! А с виду вроде конченый наркоша», – повеселел Сурок и продолжил расспрос:
– Точно больше ничего?
– Точнее некуда, – кивнул Лизун.
«Опять за свое, – с досадой подумал Сурок. – Не хочет говорить, где взял».
– Кстати, – неожиданно оживился Лизун. – Ты сказал, вещь ценная, так накинь!
– Сколько? – обрадовался такому обороту дела Сурок.
– «Штуку» дашь?
– Пятьсот, – принялся торговаться Сурок. Он бы дал и больше, просто хотел придать разговору больше правдоподобности, не нравилась ему подозрительность наркомана.
– Семьсот пятьдесят! – принял условия игры Лизун.
– Хорошо, садись! – махнул рукой Сурок, размышляя, как быть. Поначалу они планировали заманить Лизуна в машину и отвезти за город, на дачу к Кабану, у которого был небольшой кирпичный сарай. Сурок был уверен, что, проведя в духоте и без наркотиков пару дней, Лизун все расскажет без всяких пыток. К тому же и Кабан на деле оказался трусоват, отрубать фаланги пальцев, как это делали в кино, явно не станет. Одно дело – трепать языком, другое – делать руками. Он был категорически против любого насилия.
Между тем Лизун уселся на заднее сиденье и закрыл дверцу.
