Несмотря на то, что выехал Сурок рано, до поселка Дубки добрался лишь к обеду. Жара, бессонная ночь и нервное перенапряжение довели его до отупения. Поэтому, когда он вышел из маршрутного такси на остановке, некоторое время не мог понять, куда надо идти дальше. Голова гудела как пчелиный улей, а в висках стучало в такт сердцебиению. Сурок последний раз взвесил все «за» и «против» и двинул переулком к дому.
Кое-как добравшись до той части поселка, в которой располагались дачки, он все же решил завернуть в местную рюмочную и не ошибся, обнаружив Кабана за одной из установленных на улице стоек.
– Здорово, Володя!
– О! – округлив рот и вскинув брови, застыл от неожиданности Кабан, но тут же взял себя в руки: – Каким ветром?
– Вот, приехал.
Кабан повернул мокрое от пота лицо в сторону ларька, поскреб покрытый трехдневной щетиной подбородок и нахмурил брови, словно силясь что-то вспомнить. Сурок понял это по-своему:
– Я сюда не пить приехал.
– А я и не предлагаю, – враз обиделся Кабан, по-видимому, уловив в его словах нотки осуждения.
– Разговор есть, – бросив по сторонам настороженный взгляд, решился Сурок и тут же упрекнул себя в том, что поспешил. Кабан выпил, причем, судя по виду, немало, а вопрос, который он с ним собирался обсудить, был деликатный.
– Говори, – пожал плечами Кабан, с тоской глядя на пустой пластиковый стакан.
– Заработать хочешь?
– Сколько? – скучно прищурился Кабан.
– Нормально. – Примерно прикинув, какую сумму он готов выложить за помощь этого человека, Сурок слегка наклонился вперед: – Не обижу.
– Не понял, – протянул Кабан. – Это ты, что ли, меня нанимаешь?
– Я предлагаю тебе разовую работу…
– Что делать?
– Есть человечек, который украл одну вещь. Нужно у него узнать, у кого и где…
– Ну, так спроси сам, – хмыкнул прапорщик запаса.
– Если бы он ответил, то так бы и сделал, – враз озлобился Сурок. – Только он не хочет говорить.
– Вон оно что, – задумчиво глядя Сурку в глаза, протянул Кабан.
– Ну, так как?
– Зачем тебе это надо? – насторожился военный пенсионер.
– Тебе какая разница! – вспылил Сурок, но, увидев, как в его сторону повернули головы парни, стоявшие за соседним столиком, осекся и перешел на шепот: – Я хорошо заплачу!
– Хорошо, – с шумом втянув воздух, кивнул Кабан. – Бери пол-литра, и идем ко мне. Там все расскажешь.
– А не много будет? – насторожился Сурок.
– У меня всего три дня запой, поэтому в самый раз, – успокоил его Кабан.
Виктор лишь прошел таможенный контроль и вышел в зал аэровокзала, а голова уже шла кругом. И дело вовсе не в том, что последние сутки он провел в кресле самолетов, меняя страны, континенты и часовые пояса. Его переполняло странное ощущение какой-то торжественной радости, которое он испытывал исключительно редко. Причем поначалу Виктор не мог объяснить ее причину и копался в себе.
«Может, так поет моя русская душа, оказавшись на родной земле?» – подумал он, оглядывая просторный зал.
– Куда желаем? – словно из-под земли возник мужчина с хитринкой в глазах.
– Такси, такси, – слащаво улыбаясь, нашептывал другой.
Странно было слышать повсюду русскую речь.
– Мужик, машина нужна? – обдал запахом лука рослый небритый бугай.
– Продаешь или в прокат? – уставился на него Виктор.
– Вот дает! – Решив, что человек, по-видимому, его разыграл, громила круто развернулся и направился прочь.
Виктор не мог поверить, что ему с такой легкостью удалось попасть в Россию. Сойдя в Панаме на берег, он прямиком отправился в русскую общину, адрес главы которой дал дед. Средних лет мужчина с бородкой, которого звали Иван Сергеевич, внимательно выслушал рассказ Виктора и его признание, что прибыл в страну по подложным документам. После этого у него забрали паспорт и поселили в небольшой гостинице для моряков. Неизвестно, каким образом, но в течение трех дней у него на руках уже была виза и заграничный паспорт на имя Виктора Угрюмова. Каково же было его удивление, когда, начав изучать новый документ, он обнаружил в нем свою фотографию годичной давности. Иван Сергеевич отказался что-либо объяснять, сославшись на то, что это не его тайна, однако и так стало ясно, что дед заранее предусмотрел такое развитие событий и подстраховался. Удалось лишь выяснить, что он с Угрюмовыми знаком давно. Предки Ивана Сергеевича так же бежали после революции из России и тоже долгое время жили в Канаде.
На улице моросил мелкий дождь. Виктор обратил внимание, что на фоне остальных пассажиров и встречающих он выглядел по меньшей мере убого. Странно, но ни в одной стране мира он не испытывал подобного чувства. Здесь почему-то все выглядели празднично. Может, показалось, или у русских так принято одеваться в дорогу?
Он без труда нашел стоянку такси.
– Куда? – вяло спросил его круглолицый мужчина в кепке с длинным козырьком.
– В Москву, – ответил Виктор и показал взглядом на багажник: – Вещи можно положить?
– С собой забирай, – бросил взгляд на небольшой дорожный чемоданчик таксист. – Тариф знаешь?
– Нет, – признался Виктор.
– Три тысячи.
– Сколько? – переспросил Виктор, быстро переводя в уме рубли в доллары, чтобы понять, насколько это дорого.
– Три тысячи рублей, – уточнил таксист и повернул ключ в замке зажигания. – Но это средняя цена, ты не сказал, куда именно тебя отвезти.
– Мне нужна дешевая гостиница, – ответил Виктор, разглядывая счетчик, который, впрочем, таксист так и не включил, и слегка наклонился к водителю: – Сколько нам ехать?
– По времени не больше получаса, – пожал тот плечами. – Что, первый раз?
– Угу.
– Странно, – почему-то удивился таксист.
– У вас есть гостиницы с дешевыми номерами? – поинтересовался Виктор.
– Хм! – Мужчина сдвинул кепку на затылок и неожиданно встрепенулся: – Почему ты так странно говоришь?
– Как странно?
– Не могу объяснить. Говор какой-то, и предложения строишь непонятно. Вроде правильно, но как-то не так… Откуда родом?
– Из Канады, если это так важно, – ответил Виктор.
– Из Канады, – протянул мужчина и недоверчиво посмотрел на него: – А русский где так выучил?
– Дед из России. – Чтобы побыстрее удовлетворить любопытство таксиста и приступить к расспросам, Виктор в двух словах рассказал, что живет в небольшом городке, куда его предки бежали от революции. Про сокровища, естественно, умолчал.
– Так ты, выходит, знатных кровей?
