– Давай руку, – предложила цыганка, – что ты
хочешь узнать?
– Что будет со мной в ближайшие двенадцать лет? –
весело спросил Давид Георгиевич.
Она взяла его руку, посмотрела. Затем взглянула ему в глаза.
Вздрогнула. Если она была актрисой, то актрисой талантливой. Она отпустила его
руку. Слишком поспешно. Почти отталкивая от себя его руку.
– В другой раз погадаю, – улыбка у нее получилась
вымученной.
– Сейчас, – упрямо возразил Чхеидзе.
– Не нужно, – было очевидно, что она смущена. Или
немного растеряна.
Он достал из кармана две зеленые сотенные бумажки в евро.
Протянул ей. Она покачала головой.
– Не нужно, – прошептала она, – ничего не нужно.
Он снова полез в карман и достал купюру в пятьсот евро. Это
были очень большие деньги. Не убирая прежних двести, он протянул все три купюры
цыганке.
– Скажи, – уже нервничая, твердо сказал Чхеидзе, –
мне нужно знать, когда я снова здесь появлюсь. Я поэтому спустился вниз, чтобы
у тебя все узнать. Если скажешь, что снова через двенадцать лет, я не стану
заключать своего контракта. Скажи, что ты там увидела.
– Ты пожалеешь, – неожиданно произнесла она, – не
всегда нужно знать заранее свою судьбу. Ты пожалеешь, что так настаивал.
– Говори, – он присоединил еще одну купюру в пятьсот
евро и почти силой засунул ей деньги в руку.
Самойлов даже крякнул от досады. Он не успел остановить
гостя и теперь переживал из-за того, что тот заплатил этой нищей аферистке
такую крупную сумму денег.
– Хорошо, – она взяла деньги, спрятав их куда-то под
куртку, затем подняла его руку, и еще десять или пятнадцать секунд
рассматривала его ладонь. Затем медленно опустила его руку и мрачно изрекла:
– Сегодня не садись в машину на свое обычное место. Сядь
впереди, так будет лучше. И ты проживешь еще два лишних дня.
– И все ради двух дней? – улыбнулся Давид
Георгиевич. – Скажи лучше, когда я приеду снова в Москву?
– Никогда, – ответила она, глядя ему в глаза, – ты
отсюда не уедешь. Тебя похоронят в этом городе.
– Хватит говорить глупости, – попытался вмешаться
Самойлов, но Чхеидзе перехватил его руку.
– Говори дальше, – потребовал он.
– Тебя убьют через два дня, – сообщила цыганка, –
и уже никто не в силах этому помешать. Даже если ты уедешь отсюда. Никто не
сможет помешать.
– Заканчивай, – разозлился Самойлов, – что за чушь
ты несешь. Получила свои деньги и убирайся. Зачем говоришь такие глупости?
– Проверишь сегодня, – упрямо сказала цыганка, не
обращая внимание на остальных, – спасибо тебе за деньги. И ты тоже не
дергайся, – посоветовала она Самойлову, – я твою руку не смотрела. Но
у тебя все на лице написано. Сначала все хорошо будет, в гору пойдешь, большим
начальником станешь. А потом разоришься. Не по тебе это место. Не для тебя.
– Пошла ты... – уже не сдерживаясь, выругался Самойлов.
– Помни, что я сказала, – цыганка повернулась, чтобы
уйти. Но Чхеидзе остановил ее.
– А изменить твое предсказание можно? – глухо спросил
он.
– Если сядешь не на свое место, то изменишь. На два
дня, – уверенно сказала она, – и больше ничего изменить нельзя. А
теперь прощай.
Она повернулась и Давид Георгиевич не успел больше ничего
добавить. Он ошеломленно смотрел, как она исчезает где-то в проходе. Через
несколько секунд он обернулся к Самойлову и, чуть запинаясь, спросил:
– Вы слышали, что именно она сказала?
День третий. Реальность
Вечером Дронго сидел в глубоком кресле, просматривая газеты.
Он получал довольно много газет, в том числе на английском и итальянском
языках. Некоторые сообщения он читал прямо в Интернете, обращая внимание на интересные
статьи и заметки. В вечерней тишине раздался неожиданный телефонный звонок.
Дронго поморщился. Это был городской телефон, по которому мог позвонить и
незнакомый человек. Именно поэтому он обычно не отвечал на подобные звонки, а
прослушивал автоответчик. Близкие знакомые и Джил обычно звонили на другой
номер или на его мобильный телефон.
Раздались еще два телефонных звонка и затем включился
автоответчик. Он прислушался. Кажется, незнакомый женский голос.
– Добрый вечер, – сказала позвонившая женщина, –
очень жаль, что вас нет дома. Или тебя. Я даже не знаю, как в вам обращаться.
Или к тебе. Прошло столько лет. Может, ты меня вспомнишь. Мы были с тобой
знакомы двадцать лет назад, вместе отдыхали в Мангалии. Возможно даже, ты меня
помнишь. Я Ирина, работала тогда журналистом. Прилетела тогда из Москвы. Ты
можешь мне не поверить, но я иногда слышу о твоих успехах. Я с таким трудом
нашла твой номер телефона. Говорят, что теперь тебя зовут совсем иначе.
Какой-то смешной кличкой. Кажется, Драго или Дронго. Не знаю, почему тебя так
называют. Но если тебе так нравится, значит, нужно тебя называть именно так. Я
звоню тебе по очень важному делу. Мне очень нужна твоя помощь. Очень... Мне
сказали, что ты часто не бываешь в Москве. Но я решила тебя позвонить. Дело срочное
и важное, поэтому я и позвонила вечером. У меня совсем нет времени. Если ты
получишь мое сообщение, то, пожалуйста, срочно перезвони мне. Извини, что все
получилось так внезапно. Запиши мой номер, – она продиктовала номер своего
телефона и попрощалась.
Телефон отключился. Дронго подошел к аппарату. Отдых в
Мангалии. Так называлось это место на самом юге Румынии, где он действительно
был в восемьдесят шестом году. Сколько лет с тех пор прошло? Больше двадцати?
Он помнил эту поездку, помнил ее хорошо. Именно тогда в Констанце он нашел
Алана Дершовица, который считался последним из «великих» киллеров,
действовавших в период холодной войны. И тогда в Мангалии у него были несколько
романтических встреч. В том числе и с молодой женщиной, которую звали Ирина.
Да, он ее помнил. Она прилетела из Москвы, работала журналистом в каком-то
журнале. Кажется, в «Дружбе народов». Он сейчас точно не вспомнит. Но ее он
помнил хорошо. Как помнил и остальных. Помнил всех, с кем тогда познакомился.
Из Румынии он переехал в Болгарию. Это была удивительная поездка, и ему было
тогда только двадцать семь лет.
Спустя столько лет она его нашла. Сколько раз они тогда
встретились? Два или три раза. Три. Точно три раза. Сначала они поднялись к
нему в номер днем, сразу после обеда. Потом вечером она пришла сама и осталась
на всю ночь. А на вторую ночь? Там произошел какой-то инцидент. Нет, не с ней.
С другой женщиной. Что-то смешное или обидное одновременно. А потом снова
пришла Ирина. И утром она уехала в Бухарест. Это было больше двадцати лет
назад. Как быстро пролетели годы. Он вздохнул. Нужно будет ее увидеть. А с
другой стороны, немного страшно. Она могла измениться не в лучшую сторону.
Впрочем, как и он сам. Тогда ему было двадцать семь. Сколько он тогда весил при
его высоком росте? Восемьдесят два или восемьдесят три килограмма? Почти
идеальный вес для его роста. Он был молодым и сильным. Через несколько лет он
попытался противостоять даже самому Миуре, понимая, что у него нет ни единого
шанса. Тогда все казалось таким понятным. А сколько он весит сейчас? Хотя он
по-прежнему пытается сохранить свою форму. Но возраст так или иначе
сказывается. И волос на голове стало меньше. Наверное он ее разочарует. А она
его? Почему она позвонила? Что могло случиться?
