Дронго основал свою частную фирму несколько лет назад,
только для того, чтобы обеспечить себе лицензию частного детектива и право на
ношение оружия. В фирме работали, кроме него, лишь несколько человек: его
водитель, Эдгар Вейдеманис, Леонид Кружков и в качестве секретаря супруга
Кружкова. Кружковы дежурили в офисе на проспекте Мира, принимая почту и отвечая
на различные письма. Дронго и Эдгар проводили расследования.
– Сначала позвоним госпоже Гришуниной, – предложил
Дронго, – у нее имеется супруг, и она не сможет беседовать с нами в любое
удобное для нас время. Нужно предложить ей назначить время самой.
Он взял телефон, набирая уже известный ему номер. Наталья
Кирпичникова любезно предоставила ему мобильные телефоны Гришуниной и Босенко.
Женщина сразу ответила. У нее был красивый, мягкий тембр голоса.
– Я вас слушаю, – сказала Мила.
– Госпожа Гришунина?
– Да, это я. Кто со мной говорит?
– Меня обычно называют Дронго. Я хотел бы с вами
встретиться в любое удобное для вас время.
– Вы тот самый эксперт, о котором мне говорила Наталья?
– Да.
– Интересно. Я немного про вас слышала. В жизни вы тоже
такой неординарный?
– Не знаю. Мне трудно судить. Когда мы с вами сможем
увидеться?
– Когда угодно, – чуть помолчав, ответила женщина.
Дронго несколько озадаченно взглянул на Эдгара. Как они
смогут объяснить мужу этой дамы, зачем они приехали?
– Простите, – уточнил Дронго, – вы сможете
нас принять прямо сейчас?
– Конечно, смогу. Только почему «нас»? Я не думаю, что
при нашей встрече должен присутствовать кто-то посторонний.
– Наверно, вы правы. Где мы можем увидеться?
– В моей городской квартире. Я сейчас дома одна.
Отпустила кухарку и домработницу. Когда вы сможете приехать?
– Где вы живете?
– На Бирюзова. Это такой новый большой дом на…
– Я знаю. Какой у вас этаж?
– Шестнадцатый. У нас двухуровневая квартира.
– Вы можете предупредить внизу охрану?
– Вас пропустят. Можете не беспокоиться. Только
скажите, что вы приехали ко мне. И вот еще что… Лучше скажите, что вы приехали
от Киры. Ко мне иногда приезжают ее парикмахеры и массажисты. Вы меня
понимаете?
– Понимаю, – он улыбнулся. Интересно, поверят ли
охранники, что он может быть массажистом? Или мастером салонной завивки?
Впрочем, это не его дело.
– Я еду один, – решил Дронго, – а ты останься
дома и договорись с Босенко о сегодняшней встрече. И встреча должна обязательно
состояться в его офисе.
– Сделаю, – кивнул Эдгар.
Дронго поспешил в спальню, чтобы переодеться. Он уже много
лет носил привычные костюмы одних и тех же фирм, обувь и ремни известной
швейцарской фирмы, даже парфюм он предпочитал не менять, хотя появилась масса
новых и эксклюзивных ароматов. Но если раньше он говорил о своих предпочтениях
не стесняясь, то в последние годы это уже могло быть расценено как скрытая
реклама.
Приехав к указанному дому, он объяснил охранникам, что
поднимается в квартиру госпожи Гришуниной с поручениями от Киры. Один из
охранников с заметным сомнением взглянул на дорогой костюм и фигуру гостя, но
ничего больше не спросил. В его функции допрос гостей не входил. Дронго
поднялся на шестнадцатый этаж в кабине лифта, где могло поместиться сразу
двенадцать человек. Вышел на лестничную площадку, прошел к нужной ему двери.
Дверь открыли еще до того, как он позвонил.
На пороге стояла молодая женщина в джинсах и темной майке.
Ей было не больше тридцати. Густая рыжая коса, красивое скуластое лицо, зеленые
глаза, чувственные губы. Она была высокого роста, почти под метр восемьдесят.
Оглядев Дронго, она кивнула ему в знак приветствия и пропустила в квартиру.
– Входите, – пригласила она, – идемте в
гостиную.
По квартире она ходила босиком. Дронго обратил внимание на
ее ноги. Квартира была оборудована в тяжелом псевдовосточном стиле, шелковые
цветные обои, тяжелые гардины, монументальные полотна художников в золоченых
рамах, итальянская мебель из натуральных сортов дерева. На огромном белом
диване хозяйка уселась в углу, поджав ноги под себя. Небольшой пудель,
прибежавший из другой комнаты, весело забрался к ней на колени. Дронго
огляделся.
– Садитесь на диван, – пригласила его Мила, –
не нужно стесняться. Здесь будет удобно. Что-нибудь хотите выпить?
– Нет, спасибо. Я только хотел с вами поговорить.
– Все ясно, – она посмотрела на его обувь и
неожиданно улыбнулась, – какой размер обуви вы носите?
– Сорок шестой.
– У меня сорок второй. И я раньше дико комплексовала
из-за этого.
– Напрасно. Квентин Тарантино считал, что ему нужно все
время показывать лодыжку Умы Турман. Она у него снималась в основном босиком.
Он считал ее сорок второй размер очень эротичным.
– Убедили, – она криво усмехнулась, – хотите
узнать, как все произошло? Как это могло произойти?
– Понимаю, как вам трудно…
– Очень трудно, – серьезно сказала она, – я
думаю, что у нас были не просто отношения, какие случаются между замужней
женщиной и молодым человеком. Я его любила. Любила по-настоящему. Он отличался
от всех этих… – она презрительно передернула плечами. – И вы можете
себе представить, что я пережила. Мне было так страшно…
– Давайте по порядку. Извините, если мои вопросы
покажутся вам несколько нетактичными, но я обязан их вам задать для уяснения
дела. Вы раньше с ним встречались?
Она погладила пуделя. Было очевидно, что собаке нравится
этот жест хозяйки.
– Да, – с некоторым вызовом произнесла
Мила, – мы с ним встречались несколько месяцев. И вообще, я собиралась
уйти от мужа и переехать к нему. Если бы не эта трагедия… – у нее дрогнул
голос.
– Как вы познакомились?
– Через его сестру. Наши мужья проходят по одному
ведомству, оба заседают в этом Совете Федерации. Мы познакомились на одной
вечеринке. Подружились. Я уже второй год замужем, а у Натальи двенадцатилетний
стаж супружеской жизни. Хотя она вторая жена Николая Даниловича, и он тоже ее
второй муж.
– Я не знал, что она была замужем.
– Студенческое увлечение. Она мне рассказывала. Не
более того. Они поженились в девятнадцать и через несколько месяцев развелись.
Ей хотелось поскорее стать взрослой. Такое иногда случается с молодыми
женщинами, которые рано теряют мать.
– Вы тоже были в таком положении? – понял Дронго.
– В гораздо худшем, – она снова погладила
пуделя, – у Натальи был такой известный отец, за которым она могла
чувствовать себя как за каменной стеной и к кому всегда могла вернуться. А я
провинциалка, приехала в Москву в семнадцать лет поступать в институт. И,
конечно, все завалила. Осталась одна в городе, без родителей. Одну ночь даже
провела на вокзале. Потом нашла двоюродную сестру мамы. Устроилась на работу.
Можете себе представить, сколько мужчин ко мне приставали. С моим ростом и
этими рыжими волосами. Они у меня свои, некрашеные. Я их тогда остригла. И
перекрасилась в брюнетку. Но все равно приставали… А однажды меня пригласили на
съемки, и фотограф надел на меня рыжий парик. Он решил, что мне подойдет именно
такой цвет волос. Когда волосы отросли, я их уже не стригла. Потом работала на
разных фотосессиях, пыталась устроиться, пробиться, но быстро поняла, что мне
нужно учиться. И наконец в двадцать лет поступила в театральное училище. Я
думаю, преподавателям просто понравилась моя внешность, никаких данных у меня
тогда не было, а мой жалкий лепет мог их только рассмешить. Но говорят, что в
любом театре и в любом учебном заведении точно знают, что в труппе всегда
должны быть роковые красавицы. Рыжие бестии с такой внешностью и ростом. Я
думаю, что меня приняли условно. Хотя набиравший на курс известный актер
довольно скоро и не очень стесняясь предложил мне сойтись еще ближе. Возможно,
принимая меня на свой курс, он подумывал и об этом. Я сейчас не знаю. Он уже
несколько лет как умер.
