– То есть вы за ним следили, – уточнил Дронго.
– Мы иногда его немного контролировали, –
уклонился от конкретного ответа Босенко.
– А вы не считаете, что обманутый супруг Милы
Гришуниной мог попытаться отомстить? Нанял человека, который подсыпал яд в
бокал вашего вице-президента?
– Его не было на приеме. И все приглашения прошли через
меня. Посторонних там тоже не было. Даже если согласиться на такой невероятный
вариант, непонятно, почему тогда они сейчас разводятся. Если он устранил своего
возможного конкурента, то должен быть теперь абсолютно спокоен за свою семью.
Немного нелогично.
– Это с вашей точки зрения. У него может быть иной
взгляд на эту проблему. Ведь он восточный человек, у него свое понятие о чести.
– Возможно, – сказал Босенко, – но у нас нет
никаких подозрений. И учтите, что он не просто обманутый муж, а сенатор и
руководитель одного из комитетов Совета Федерации. Кто нам разрешит его
проверять? Или устанавливать камеры где-нибудь в его кабинете? Вы можете
сделать все, что угодно, а я обязан действовать в рамках российского
законодательства.
– Я тоже должен действовать в рамках законов, –
возразил Дронго. – Между прочим, как с точки зрения российских законов вы
можете объяснить свое поведение? Ведь, узнав о насильственной смерти
вице-президента вашей компании, вы обязаны были сообщить об этом в прокуратуру.
Получается, вы сами совершаете преступление, скрывая факт убийства.
– У нас есть официальный акт о смерти Егора
Богдановского, – возразил Босенко, – и прокуратура закрыла дело по
факту смерти нашего вице-президента еще три недели назад. Эксгумацию и
экспертизу мы проводили в частном порядке. Согласно ритуальным правилам мы
имеем право на перезахоронение тела усопшего, если этого требуют близкие
родственники. В данном случае – сестра погибшего. И если мы передвигаем тело
хотя бы на десять сантиметров, то можно считать, что мы его перезахоронили. А
проверяли костные ткани мы тоже по желанию сестры. Все законно. Передавать или
не передавать новые акты в прокуратуру – это уже решать тем же близким
родственникам. Тем более что вторая проверка носила коммерческий характер и не
была санкционирована прокуратурой.
– Прекрасно, – без энтузиазма заметил
Дронго, – у вас какое образование, Виктор Алексеевич? Я считал, что в
Шестое управление попадали обычно инженеры и техники.
– Так и есть, – усмехнулся Босенко, – я был
кандидатом технических наук, когда меня взяли на работу в КГБ. Только в конце
девяностых я окончил заочно еще и юридический. Такой великовозрастный студент в
пятьдесят лет. Но, как видите, пригодилось.
– Вижу, – кивнул Дронго, – и значит, мы с
вами не нарушаем законов. Отрадно. В таком случае скажите, есть ли у семьи
Богдановских враги?
– Нет. Разумеется, нет. Есть конкуренты,
недоброжелатели, возможны завистники. Но откровенных врагов нет. Иначе я был бы
давно информирован.
– У Аристарха Павловича были дочь и сын. Других
наследников нет?
– Двое детей у Натальи Аристарховны. Они тоже
наследники, – напомнил Босенко.
– Значит, в случае смерти Егора Богдановского все
состояние его отца и вся эта компания переходят к его сестре и племянникам?
– Да, конечно. Это ведь внуки Аристарха
Павловича, – удивился Босенко, – а к кому еще должны перейти его
деньги?
– И к Николаю Даниловичу, – напомнил
Дронго, – ведь после смерти младшего Богдановского сенатор становится
наследником огромного состояния. Вернее, его супруга и его дети.
– Верно, – согласился Босенко, – но он не мог
сделать ничего подобного. Это абсолютно исключено. Они женаты уже двенадцать
лет. У них двое детей. И Николай Данилович вполне доволен своей судьбой.
– Вы за ним тоже следили? – спросил Эдгар.
– Мы обязаны обеспечивать безопасность компании, –
опять повторил Босенко, отводя глаза.
– У вас своебразное понятие «безопасности», –
заметил Вейдеманис.
– Работаем как можем, – угрюмо сказал
Босенко, – если не считать этой трагической смерти, то у нас все было в
порядке. Много лет. У нас никогда не было никаких сбоев.
– Значит, у Егора были другие женщины, кроме
Гришуниной? – уточнил Дронго.
– Да, – недовольно ответил Босенко, чуть
помолчав, – были.
– А вам не кажется, что все могло обстоять несколько
иначе? На приеме все было в порядке. Но когда Егор повез к себе домой
Гришунину, там произошла какая-то ссора. Или она, узнав о его связях, решила
своеобразно отомстить. И дала ему яд, уже когда они были у него на
квартире? – спросил Дронго.
– Мы этот вариант тоже проверили, – выдохнул
Босенко, – как только он умер. Я послал к нему домой целую бригаду. Вызвал
самых лучших экспертов из МВД. Проверили всю квартиру, простучали все щели,
осмотрели всю посуду, постель, ванную комнату. Никаких следов. Она дала ему
болеутоляющее и аспирин. Мы нашли коробочки на столике. Возможно, аспирин ему
нельзя было давать. Но в любом случае это не яд. И самое главное, что
экспертиза точно установила: яд не мог действовать так быстро. Он должен был
растворяться в организме в течение пяти-шести часов. Получаем как раз то время,
когда Егор был на приеме.
– Вы пытались установить, какой это яд?
– Я даже просил моих знакомых из ФСБ. Такой яд
применяют за рубежом. Очень токсичный и очень действенный. У нас такого нет.
Поэтому я не подозреваю Гловацкого. Хотя специалисты считают, что такой яд
можно создать и у нас. Это не проблема.
– Круг подозреваемых довольно большой, – заметил
Дронго.
– Это только так кажется, – возразил
Босенко, – ни супруг Милы Гришуниной, ни сама актриса, ни Николай
Данилович не причастны к этому преступлению. Я убежден. Во всяком случае, мы
целый месяц проверяли и эти версии. Неужели вы думаете, что мы сидели сложа
руки и ждали, пока вы появитесь?
– Не думаю. Кто из женщин чаще всего появлялся у
погибшего? Или это были разные женщины? Я имею в виду, кроме Гришуниной.
– Я вас понял. Одна молодая женщина. Ее звали Виола. За
последние месяцы она была у Егора несколько раз. Мы выяснили, что она работает
стриптизершей в ночном клубе. Но она никогда надолго не оставалась. Обычно
быстро уходила. Минут через тридцать-сорок. Он вообще не любил никого оставлять
у себя дома. Никого, кроме Гришуниной. Я думаю, что его с ней связывали более
серьезные чувства, чем с остальными женщинами.
– У вас есть телефон этой Виолы? Или ее адрес?
– Есть. Но в тот вечер, когда отравился Егор, ее не
было в городе. И вообще в России. Она уезжала на курорт в Турцию на две недели.
Мы тоже проверили.
– Получается, что вы сделали все, чтобы у меня не было
никаких зацепок, – достаточно спокойно подвел итог Дронго.
– Мы сделали все, что смогли, – возразил
Босенко, – и если бы мы могли найти убийцу, мы бы его нашли. Поэтому мы
так нуждаемся в вашем расследовании. Если и у вас ничего не получится, придется
передавать дело в прокуратуру. Они, конечно, ничего не найдут, но хотя бы будут
искать. И к тому времени изменятся некоторые обстоятельства.
