— Я купила детское питание и бутылочки, когда Нико предупредил о ребенке. Они все на кухне.
— Я пока хочу попробовать еще раз покормить его.
— Может, вы отдохнете сейчас? Все наладится, но если он так часто просыпается ночами… — Женщина пожала плечами. — Просто знайте, на кухне есть детское питание — на всякий случай. А сейчас примите душ. Я присмотрю за ним.
Конни с наслаждением приняла душ, зная, что ребенок в хороших руках. Она помыла голову и почувствовала, что с водой уходит и лондонская пыль, и дух. Она причесалась и постирала одежду. Тем временем Деспина уже уложила Лео в колыбель. Конни открыла чемодан. Выбор одежды не поражал разнообразием. В конце концов она остановилась на легинсах и длинном топе, который носила почти всю беременность.
Насчет ужина она не волновалась. Но, ступив в гостиную, она поняла, что маленький стол на кухне был пуст. А ужинать она будет с Нико. Наедине.
— Где Деспина? — спросила она, когда он отложил телефон.
— Ушла домой. К дому прилегает маленькой гостевой коттедж. Кажется, я говорил уже. Деспина занимается едой и уборкой. А Паоло присматривает за садом.
— О!
— Пока тут все по-простому. — Он обвел рукой комнату. — Но это ненадолго. Есть задумки. Я стараюсь выкупить землю неподалеку, тогда и начнется ремонт.
— Все прекрасно и так, — искренне сказала Конни. — Гораздо лучше безликих пентхаусов.
Нико пожал плечами:
— Я попросил Деспину приходить чаще, чтобы помочь с ребенком…
— Я сама справляюсь с Лео! — резко оборвала его девушка. Может, и здорово было спокойно искупаться, но ей не нужна была помощь с сыном.
— Она может убирать постель. Готовить еду. — Нико не принял ее возражений.
— Я умею готовить! Я не инвалид, я могу сама убирать за собой! Знаешь, давай я буду присматривать за домом, пока живу тут? — поделилась своей идеей Конни. Так она не будет чувствовать себя обузой.
— Чтобы я не тратился на зарплату Деспине? — саркастически поинтересовался он.
Конни тут же поняла, насколько ее идея нелепа. Нельзя же оставить бедную женщину без работы!
— Просто я хотела, чтобы она могла отдохнуть…
— Хорошо. Я уволю ее, — пожал плечами Нико. — В восемь утра с пристани отходит маленькая лодка на рынок. Думаю, будет не очень удобно нести сумки с ребенком на руках.
Конни готова была сгореть со стыда: как можно было быть такой неразумной! Услуги Деспины — это не роскошь, а необходимость.
— Если не справишься с лодкой, можешь тогда есть в тавернах, — поддразнил ее Нико. — Опять же прогулка до отелей выйдет слишком долгой для малыша.
— Сомневаюсь, что там спокойно пропустят меня с ребенком, — ядовито сказала Конни. Она тоже могла дать отпор.
— Что ж, Деспина останется. А ты не будешь лезть ей под руку, размахивая мокрой тряпкой или стирая белье. Ты здесь на отдыхе, чтобы оправиться от родов, а потом…
Черные глаза тяжело смотрели на нее, но, к счастью, он не стал продолжать тему, Нико сдержал обещание не касаться тяжелого вопроса до поры до времени. Но рано или поздно эта пора придет, и у Конни от одной только мысли об этом скрутило живот. Она была в ужасе от его реакции не только на отцовство, но и на то, что натворил ее отец.
— А сейчас давай поедим, — сказал Нико.
Ужин был великолепен.
Каждый вечер, приготовив Генри рагу и толченый картофель, она мечтала именно о таком ужине. Ломтики ягнятины под соусом тзатзики, салат из помидоров, сбрызнутых оливковым маслом с Ксаноса. А уж оливки всегда удавались на острове на славу! Конни закрыла глаза, ощутив на языке лимон и чеснок, в которых они мариновались. Ужин вышел очень простым, но именно на такой еде она выросла. Нико не сводил с нее глаз, пока она наслаждалась каждым кусочком.
— Что? — покраснев, спросила девушка.
— Хорошо, что тебе понравилось. — Он налил себе бокал вина, предложил ей, но Конни отрицательно покачала головой.
— Нет, спасибо. — Она отпила воды. — Вода тут такая свежая и чистая. Я совсем не этого ожидала. Я имею в виду дом, я-то думала, что он будет новый. Или что мы вообще будем жить в отеле.
Год назад так и было бы. Даже пару месяцев назад.
Но с тех самых пор, как Нико нанял пожилую пару, чтобы навести порядок в заброшенном доме, каждый раз, как он прилетал на Ксанос по делам, хоть он номинально и останавливался в «Равелсе», он всегда заезжал проведать дом. Сначала он задерживался только на ужин, потом ужины перетекли в ночи, а теперь он не заглядывал в отель неделями.
— Здесь более уединенно, — сказал Нико. Он не стал говорить, с каким удовольствием самостоятельно выбрал вино для сегодняшнего ужина, вместо того чтобы просто позвонить в ресторан. Как радовали его книги на том же месте, где он оставил их, диван у окна, из которого открывался уже такой знакомый вид. — Тут отлично думается, а я о многом думаю, — признался он. Нико медлил: он не привык делиться сокровенным. Но почему-то ей, вдали от чужих глаз, он готов был рассказать все о своих попытках поиска. — Не знаю, где еще смотреть. — Нико воткнул вилку в мясо. — Как же найти записи о рождении, если я не знаю своего имени?
— Никак! — выпалила она, стараясь спрятать страх за свою семью и тот факт, что она знала его имя.
— После свадьбы я пошел гулять. И я узнал улицы. Но откуда бы мне… — Растерянность нечасто отображалась на лице Нико. Ведь Нико Элиадес знал все. — Конечно, от родителей я не добился ничего. Спрашивать у них бесполезно. Может, раз мы опять разговариваем, когда-нибудь они признаются во всем.
Впервые Конни задумалась, каково приходится Нико. Раньше она думала только о своей семье и о себе, боялась его гнева, когда он узнает о ее роли во всем. Но теперь она увидела, насколько мучительно знать наверняка, но при этом не получить подтверждения.
— Нико… — Ей не хватало смелости начать этот разговор.
— Я, пожалуй, пройдусь, — сказал он, подустав от хождений вокруг да около вопроса о своем происхождении.
Так он и поступил. Прогулялся по пляжу, затем еще раз и еще. Ему не улыбалось возвращаться в пустую постель и видеть сны о несбывшемся. Нико знал, что то успокоение, которое появлялось при мысли о Констанс в его доме, скоро исчезнет. Когда он наконец взбежал по ступенькам и прошел в коридор, то сразу же услышал плач ребенка. Констанс стояла в одной ночной рубашке на кухне и ждала, пока согреется молоко.
Она обернулась, но удушающее чувство вины на душе не позволило ей и слова выдавить.
— Я думал… — Нико запнулся: не его дело указывать ей, как кормить ребенка. — Спокойной ночи.
Конни ушла в свою комнату со слезами на глазах. Она прижала бутылочку к губам сына, и тот принялся жадно есть. Темные глазенки смотрели с любовью. Он не знал бед и неудач своей матери.
