«Стрелков» было трое, меньшим числом они и не ходили. Один крупный, двое помельче, на подхвате.
Не курю, — машинально ответил я.
Впрочем, что бы я ни сказал, итог был бы тем же самым. Не подходил я под физиогномические стандарты этого района, с моим вполне интеллигентным лицом, хорошей прической, несколькими килограммами лишнего веса и замшевым пиджаком за сто баксов. Дернул же черт поехать сегодня к этому клиенту, вдруг возжелавшему сайт для своей конторки. Да еще машина внезапно забарахлила, и пришлось ехать даже не на такси, а, в целях экономии средств, на городском монстре передвижения — маршрутке, от которой до намеченной цели было еще добрых пятнадцать минут пешком.
— Че? — не понял крупный.
— Не курит, — сообщил ему один из мелких и смачно сплюнул на землю. Голос у мелкого был хриплый, прокуренный.
Крупный не задумался даже на секунду и кивнул.
— А десять рублей дай? — продолжил опрос хриплый.
— Нет денег с собой. — Я судорожно соображал, как удачнее избежать негативного развития ситуации.
Бежать было некуда, я, по глупости, решил еще и срезать расстояние, пройдя через дворы. Тут далеко не убежишь. Троица гоп-стопщиков была на своей территории, и наверняка они знают местность как свои пять пальцев. На помощь извне рассчитывать бесполезно — люди, шедшие мимо, старательно не замечали происходящего. «Не лезь в чужие дела — целее будешь» — с этим правилом заводских районов я был знаком не понаслышке. Доблестных стражей порядка здесь тоже не сыскать. Ну а, собственно говоря, что им тут делать? На местных жителях особо не заработаешь, а лишняя головная боль никому не нужна.
— А если найду? — поинтересовался хриплый и шагнул вперед. Крупный гопник и третий встали по бокам, отсекая пути для потенциального побега.
Выходов было два: либо сдаться на милость победителя, оставшись в итоге без бумажника, часов, мобильника, а возможно, без пиджака и туфель, либо попытаться прорваться с боем и с огромной вероятностью вдобавок к материальным потерям лишиться еще пары зубов, а то и вовсе оказаться в больнице. Местное быдло в средствах было неразборчиво, а вероятность того, что хоть у кого-то из них в кармане есть нож или кастет, была, по моему мнению, равна ста процентам.
— Нету наличных, — повторил я.
— А мы поищем, вдруг есть? А может, и телефончик позвонить найдется… — предложил хриплый и, уже совершенно не сомневаясь в своем праве, шагнул ко мне и схватил за отворот пиджака.
Я рванулся назад, и хриплый выпустил пиджак из рук.
— Ты че? Борзый? — не понял он и достал из кармана предсказанный мною нож. Вторая часть «марлезонского балета»…
Внезапно во двор, сверкая мигалкой, влетел старенький милицейский «газик». Его появление здесь было настолько неожиданным и невероятным, что троица гоп-стопщиков на мгновение просто оторопела.
— Атас! Мусора! — первым сообразил крупный и, не обращая ни малейшего внимания на своих «товарищей», бросился бежать. «Товарищи», ни секунды не сомневаясь, последовали за ним.
«Газик» подъехал и остановился рядом со мной. Из машины выглянул толстый сержант:
— Слышь? Где тут дом двадцать три? Полчаса уже ищем, мля… Ненавижу этот район, тут все одинаковое!
— Не знаю, я не местный…
— А, — огорчился сержант. — Ну ладно тогда… А дружки твои чего ломанулись? Может, они знают, где этот гребаный двадцать третий дом?
Мне вдруг стало безумно весело, но каким-то непостижимым образом я все же сумел сдержаться.
— Дела у них просто… — выдавил я, надеясь, что дикий смех не прорвется наружу. С милицией лучше не шутить, они, как дети, беспричинный смех обязательно приняли бы на свой счет, и последствия этого могли стать просто непредсказуемыми.
— Ну ладно тогда, — решил сержант. — Будем дальше искать… Поехали!
Машина, все так же весело озаряя округу мигалкой, развернулась и выехала из двора.
Тут меня все же прорвало. Смеялся я долго, взахлеб и никак не мог остановиться.
Бабуська, проходившая мимо, неприязненно прошипела в мою сторону:
— Наркоманы, гады поганые… Алкашня! Разворовали страну, дерьмократы, и жрут водку с утра пораньше! Сволочи! Сталина на вас нет! Он бы вас, вшей, быстро повыводил, свиньи тухлые!..
Представив себе на секунду подпорченную свиновшу-демократа, выпивавшую спозаранку, сразу после порции кокса, а в свободное время воровавшую деньги у Сталина, я замер. Картина была жуткая. Смеяться что-то расхотелось, как, собственно, и продолжать движение в прежнем направлении. Решив более не искушать судьбу, я быстрым шагом пошел назад к остановке транспорта, постаравшись, чтобы путь мой не совпал с маршрутом потенциального бегства гопников. Всех денег не заработаешь, а с клиентом лучше встретиться в более цивилизованном месте.
Успешно преодолев этот отрезок пути и загрузившись в очередную маршрутку, я набрал номер клиента, к которому так и не добрался. Клиент вошел в положение и удовлетворился объяснением о том, что «возникли непредвиденные трудности» и «придется перенести на понедельник», так что хотя бы по этому поводу можно было не беспокоиться. Договорившись встретиться субботним утром, я поступил неразумно. Лучше потратить выходные на что-нибудь более приятное.
Доехав до центра, я покинул маршрутку с чувством величайшей благодарности за то, что все же добрался живым. Страшный это транспорт, для экстремалов. Гастарбайтеры гоняют так, что пассажирам только и остается либо тихо молиться, либо покупать свои тачки, либо вообще ходить пешком.
Центральная улица города была исключительно пешеходной, наподобие московского Старого Арбата. По обе стороны бессчетным числом располагались множественные кафешки и магазинчики. Люди, радуясь выходным, спешили незамедлительно потратить то, что заработали на неделе.
Я купил пакетик с соком и присел на лавочку. Идти никуда не хотелось, интересно было просто вот так сидеть и лениво наблюдать за проходящими мимо пешеходами.
Солнце припекало, было приятно и спокойно, так можно было промечтать весь день, а вечером внезапно нагрянуть к знакомым, прихватив по дороге бутылочку коньяка.
И тут я увидел ее…
Девушка была не просто симпатичная, она была невероятная красавица. Ее правильные черты, четко очерченные скулы, изумительных изгибов фигура с тонкой талией и грудь, подчеркнутая платьем, составляли столь идеальную картинку, какую я не встречал даже в своей весьма разнообразной коллекции мужских журналов. Мимо такой редкой смеси неземной красоты и в то же время легкой беспомощности пройти было невозможно. Но, несмотря на восторг, охвативший меня при первом же взгляде, брошенном на девушку, я не смог не заметить легкую ее растерянность.
Она слегка недоуменно осматривала проспект, словно не совсем понимая, как она тут оказалась и куда ей двигаться дальше. Так она стояла уже минут пять и, что было самым поразительным — совершенно не привлекала к себе внимания прохожих. На нее даже не смотрел никто! Ни один из прогуливавшихся по проспекту молодых людей, явно подыскивавших себе развлечения на вечер, словно не замечал ее.
