Рыжеволосый Элджин Гарвуд лежал десятью футами ближе к нам. Не вызывало ни малейших сомнений, что он мертв. Пуля калибра 0,357 пробила дыру размером с кулак чуть левее грудины. Он смотрел в небо, и капли дождя стекали по его лбу. Девятимиллиметровый пистолет все еще был зажат в его правой руке.
В ушах у меня стоял рев. Я пытался думать, но мне мешали шум двигателей, дождь и эхо выстрелов. Внутри склада разгорелся какой-то спор. Я снова услышал стоны. Быть может, они не поняли, что стрельба снаружи — это совсем другая проблема? Может быть, приняли их за эхо внутри здания…
По Накодочес проехала машина, набитая старшеклассниками, на лицах которых застыли счастливые улыбки, и улицу огласили звуки тяжелого рока.
Я затаил дыхание и быстро заглянул внутрь склада.
Двухсекундный снимок — Тилден Шекли и Джин Краус о чем-то спорили. За поясом у Шекли я заметил пистолет. Краус держал свою «беретту» в руке. По всей видимости, они ругались из-за раненого мужчины, который лежал рядом с ними на полу. Мило Чавес вытянул носки своих очень дорогих туфель в мою сторону и сжимал одной рукой плечо… или приложил ее к сердцу. Тонкая струйка крови вытекла из-под его тела, намочив документ, лежавший в двух футах от него, и побежала дальше.
Я сдвинулся назад, прислонился спиной к цементной стене склада и, закрыв глаза, попытался запомнить расположение предметов внутри.
Когда я открыл глаза, то увидел Миранду. Она заметно побледнела и, прижав руку ко рту, смотрела под грузовик, не в силах отвести глаз от мужчины, который продолжал ползать по кругу в луже собственной крови, и от мертвеца с дырой в груди — того самого человека, что приводил с собой жену Карен на вечеринки в их дом.
Миранду начала бить дрожь.
— Уноси ноги, Ральф, — я забрал у него сотовый телефон и после некоторых колебаний поменял на «вессон», который держала Миранда. — Ты только что убил полицейского. Он помощник шерифа округа Авалон, но все одно — полицейский. Миранда должна уйти с тобой, пусть позвонит Шефферу. Вас обоих здесь не было.
Лицо Ральфа стало жестким. Линзы его очков сияли желтым пламенем. Он потер большим пальцем предохранитель своего пистолета.
— Очень плохо, vato.
— Нет, — сказал я.
Однако я не мог ему помешать. Ральф присел на корточки, чтобы сделать прицельный выстрел. Вспышка из дула «магнума» осветила грузовик снизу, и мужчина, который ползал по кругу, замер на месте. Возле его головы начала растекаться новая лужица крови.
Я медленно досчитал до трех. Миранда совершенно неподвижно сидела рядом с нами на корточках. У нее было ошеломленное лицо, словно она совершила ужасную ошибку за банкетным столом.
Ральф повернулся ко мне, и по его губам промелькнула холодная улыбка.
— Меня не поставят в ряд для опознания из-за Мило Чавеса, vato. Lo siento.
[177]
Когда Ральф побежал прочь, Миранда помчалась за ним — уж не знаю, охотно или нет: я не мог позволить себе роскоши думать об этом.
Раздался третий выстрел. Наверное, Джин Краус направлялся к выходу со склада.
Прошло почти двадцать лет с тех пор, как я в последний раз брал в руки пистолет. Переместившись на пять футов влево, я повернулся и выстрелил в сторону крыши, примерно в том направлении, где стояли Шек и Краус. Шек все еще оставался на прежнем месте, только спрятался за большим деревянным контейнером. Краус на двадцать футов приблизился к выходу со склада, но как только я выстрелил, стремглав бросился обратно. Мне не удалось заметить, дышит ли еще Мило.
Я пригнулся, начал приближаться к боковым ступенькам, ведущим на склад, и крикнул:
— Шекли! Здесь два трупа. Скоро приедет полиция. У нас осталось около трех минут, чтобы договориться!
Миранда и Ральф исчезли за воротами. Сирен слышно не было. Пока.
Огромная капля дождя упала мне на нос и заставила заморгать. Внутри было тихо, пока Шекли не издал какой-то странный звук, отдаленно напоминающий смех.
— Ты никогда не сдаешься, сынок, верно? Ты думаешь, я задержусь, чтобы прямо сейчас подписать нужные Мило бумаги? Извини, я немного занят.
Я уже поднялся на верхнюю ступеньку и вплотную прижался к стене возле входа.
— Ты собираешься застрелить Чавеса? — спросил я. — У тебя именно такие планы? На твоем месте я бы постарался держаться подальше от Крауса.
Я присел на карточки, чтобы заглянуть внутрь, и мне тут же едва не снесло голову. Краус неплохо прицелился. Я сделал глупый ответный выстрел и снова спрятался за углом. Моя рука онемела от отдачи, в носу першило от запаха пороха. Господи, как я ненавижу пистолеты!
Когда я сделал третий выстрел, мне удалось увидеть кое-что новое. За спиной у Крауса стояли длинные ряды больших цилиндров, каждый диаметром в семь дюймов и пять или шесть футов в высоту, запакованных в коричневую бумагу с пластиковыми колпаками на концах, похожих на огромные тубусы для чертежей архитекторов.
Кроме того, я увидел Шекли. Тот снова стоял и даже не пытался спрятаться. И не смотрел в сторону входа, где находился я. Шекли смотрел на грудь Мило. Рука Чавеса упала и бессильно повисла вдоль тела. Положение ухудшалось.
— Нам нечего обсуждать, мистер Наварр, — заговорил Джин Краус. Его голос прозвучал сдержанно и доброжелательно, но слишком громко, чтобы я ему поверил. — Мне кажется, твоему другу требуется врач. Возможно, нам следует заключить перемирие.
— Наварр, — мрачно сказал Шекли. — Уходи отсюда.
— Давайте примем предложение Крауса и все обсудим, — ответил я. — Кстати, Краус тебе рассказал про французского мальчика тринадцати лет, которого он убил? Тогда он довольно успешно заключил перемирие. Полагаю, он и здесь поступит так же — благополучно переберется в другую страну и оставит тебя с трупами и проблемами, Тилден. Как тебе нравится такой вариант?
Голос Крауса стал чуть менее доброжелательным и более громким. Он позаботился о том, чтобы я услышал, как тот дослал следующий патрон.
— Я направил пистолет в голову твоего друга, мистер Наварр. Сейчас его еще можно спасти. Бросай пистолет и иди сюда, тогда, возможно, я приму другое решение. Ты меня понимаешь?
Шекли произнес короткую фразу по-немецки, прозвучавшую как приказ. Краус презрительно ответил ему на том же языке.
Шек выкрикнул ту же команду во второй раз, и Краус рассмеялся. Откуда-то издалека послышался вой сирен. Капли дождя падали мне на лицо, рубашка промокла.
— Бесполезно, Шек! — крикнул я. — Сдавайся, и я позабочусь, чтобы тебя выслушали. Пусть они линчуют Крауса и его соратников. В противном случае речь пойдет о нескольких убийствах, а Хантсвилл и парни в Люксембурге помрут со смеху. Что ты выбираешь?
— Один… — начал считать Краус.
Мило Чавес сумел издать звук, невнятное бормотание — если бы не слабость и шок, он бы закричал.
