– О Господи! – Майлз бросил царапать цифры. – Сделай мне компьютерные подсчеты, Ки. Я сейчас даже два на два не помножу. На сколько мы не уложимся к тому моменту, когда вернется основной контингент цетагандийцев? Постарайся вычислить как можно точнее, без допусков.
Танг забормотал в микрофон цепочку цифр, вариантов, сроков. Через несколько секунд он сурово проговорил:
– К концу последней волны пять катеров будет еще не разгружено. Именно тогда цетагандийцы начнут в нас стрелять.
Тысяча мужчин и женщин…
– Могу я со всем уважением напомнить вам, сэр, что имеются кое-какие способы снизить потери? – прибавил Танг.
– Можете, коммодор.
– Вариант номер один, самый эффективный: в последний заход посадить только семь катеров. Остальных пленных оставить на Земле. Их снова поместят в лагерь, но по крайней мере они останутся живы.
– Только одна проблема, Ки: я не хочу здесь оставаться.
– Вы все равно можете улететь на последнем поднимающемся катере, как и обещали. Кстати, сэр, я еще не говорил вам, что думаю по поводу этого идиотского героизма?
– Говорил, и очень выразительно – с помощью бровей. И хотя я склонен с тобой согласиться… Скажи, ты заметил, как пристально наблюдают за мной оставшиеся пленные? Видел когда-нибудь, как тигр крадется к антилопе?
Танг окинул лагерь обеспокоенным взглядом.
– Мне не хотелось бы расстреливать последнюю тысячу, чтобы поднять мой катер в воздух, – заключил Майлз.
– Да они даже не поймут, что больше катеров не будет, и вы успеете улететь.
– И мы просто оставим их стоять и ждать нас?
«Овцы смотрят вверх, но никто их не кормит…»
– Похоже, что так.
– Тебе нравится этот вариант?
– Тянет блевануть, но… подумайте об остальных девяти тысячах. И о дендарийцах. Представьте, что мы их всех спустили в унитаз в обреченной на провал попытке собрать всех этих ваших… несчастных грешников… От этого тянет блевануть еще сильнее. Девять десятых лучше, чем ничего.
– Согласен. Перейдем к варианту номер два. Полет к п-в-туннелю рассчитан по скорости нашего самого медленного корабля, а это… что?
– Грузовики.
– А «Триумф» по-прежнему самый быстрый?
– Еще бы! – (Танг был когда-то капитаном «Триумфа»).
– И защита у него самая мощная.
– Угу. И что?
Танг прекрасно понимал, к какой мысли его подводят, и показное тугодумие было лишь формой скрытого протеста.
– А то. Первые семь катеров из последнего захода стыкуются с грузовиками и отлетают по расписанию. Мы отзываем пять пилотов истребителей «Триумфа» и бросаем и уничтожаем их корабли. Один ведь уже поврежден, так? Последние катера стыкуются с «Триумфом» вместо них. И тогда они будут прикрыты от огня подлетающих цетагандийцев силовым экраном «Триумфа». Набиваем пленных в коридоры «Триумфа», герметизируем люки катеров и разгоняемся как сумасшедшие.
– Добавочная масса тысячи человек…
– Меньше, чем пары катеров. Отстыкуйте и взорвите их тоже, если это понадобится, чтобы привести ускоряемую массу в норму.
– …перегрузит систему жизнеобеспечения…
– Резервного кислорода хватит до п-в-туннеля. А потом пленных можно будет спокойно распределить по другим кораблям.
В голосе Танга звучала неподдельная мука:
– Но эти катера совсем новенькие! А мои истребители? Целых пять! Вы представляете себе, как трудно будет найти средства, чтобы их заменить? Если уж на то пошло…
– Я просил тебя рассчитать сроки, а не расходы, – процедил Майлз сквозь зубы. – Я включу стоимость катеров и истребителей в счет услуг.
– А вы, мой мальчик, когда-нибудь слышали термин «неоправданные затраты»? Вы… – и Танг снова переключил свое внимание на командный шлем. Делались расчеты, отдавались новые приказы.
– Получается, – вздохнул Танг. – Дает нам необходимые пятнадцать минут форы. Если ничего не случится…
И он раздраженно забормотал что-то: ему не меньше Майлза хотелось бы сейчас находиться в нескольких местах.
– Вот возвращается мой катер, – вслух заметил Танг.
Он взглянул на Майлза, явно не желая оставлять адмирала одного и не менее явно мечтая убраться из-под кислого дождя, от темноты и грязи к мозговому центру операции.
– Проваливай, – сказал Майлз. – Тебе все равно нельзя взлетать со мной, это против правил.
– В гробу видал я эти правила, – мрачно отозвался коммодор Танг.
Начался отлет третьей смены, и на Земле осталось уже всего около двух тысяч пленных. Дело шло к завершению. Патрули в доспехах возвращались из цетагандийских руин к местам посадки своих катеров.
– Увидимся на борту «Триумфа», – подчеркнуто сказал Танг.
Он задержался, чтобы сказать несколько слов лейтенанту Марко. Майлз улыбнулся, сочувствуя лейтенанту: он прекрасно знал, какие именно приказы отдает сейчас Танг. Если Марко не сможет вернуться с Майлзом, ему лучше вообще не возвращаться.
Осталось только немного подождать. Майлз очень скоро понял, что ожидание ему совсем некстати. Действие выброшенного в кровь адреналина не прошло, и он почувствовал, насколько измучен и ранен. Осветительные ракеты начали гаснуть; свет их покраснел.
Почти не было перерыва между замирающим ревом последнего катера третьего захода и пронзительным воем первого садящегося катера четвертого. Увы, это свидетельствовало не столько о стремительности, сколько о неразберихе. Мэрилакцы по-прежнему дожидались по своим командам раздачи плиток, дисциплина не нарушалась. Конечно, никто не поделился с ними проблемами, связанными со временем. Но нервничающие дендарийцы гнали их вверх по трапам в темпе, удовлетворяющем Майлза. Быть в арьергарде никто не любит, даже бравые вояки, делающие зарубки на прикладах и готовые жить в своем костюме.
Майлз проследил, чтобы по трапу в первую очередь занесли Сьюгара. Он рассчитал, что Сьюгар окажется в лазарете «Триумфа» скорее, если полетит сразу с ним прямым рейсом, а не предыдущим на грузовик, чтобы ожидать там переброски на флагман.
Лагерь стал тихим и темным, мокрым и печальным, призрачным. «Я сломаю двери ада и изведу из него мертвецов…» Полузабытая цитата звучала как-то неправильно. Ладно.
Облаченная в доспехи группа охраны катера – последняя – вернулась из тумана и тьмы, повинуясь электронному свистку, словно команда пастушеских собак. Их хозяин, Марко, стоял внизу у трапа. Пилот ревом двигателей катера выражал свое нетерпение поскорее отправиться в обратный путь.
И вдруг из тьмы начался плазменный обстрел, заставивший зашипеть влажный от дождя воздух. Какой-то цетагандийский герой – кто знает, офицер, пехотинец или техник – выполз из развалин и нашел оружие. И противника, по которому можно стрелять. У Майлза в глазах замелькали красно-зеленые отблески.
