— Сухарь. Тоже неплохо.
Она открыла рюкзак, где хранился запас, оставшийся от гостиничного завтрака. Он ел с жадностью.
— Эх, мерзавчик бы к этому — и можно чувствовать себя принцем!
Она улыбнулась. Сухарь плохо поддавался его уцелевшим зубам. Жалко, что она не может дать ему выпить.
К ним приближались две благообразные эстермальмские дамы с похожей на крысу собачонкой в грязенепроницаемом костюме. Увидев Хейно, одна шепнула что-то на ухо другой, и они прибавили шаг. Хейно посмотрел на них и в тот момент, когда дамы поравнялись с ними, встал со скамейки:
— Здравствуйте, не желаете ли откусить?
И протянул им половину сухаря. Притворяясь, что ничего не слышат, дамы не помня себя устремились прочь — быстрым шагом, чтобы не унизиться до бега.
Сибилла улыбнулась. Хейно снова сел.
— Поберегись, — крикнул он им вслед. — Сзади крыса!
Дамы поспешили дальше, к лестнице Национального музея, и там остановились, чтобы убедиться, что их никто не преследует. Теперь они возмущенно и громко говорили что-то друг другу. С моста Шеппсбрун вывернул полицейский автомобиль. По жестам дам Сибилла поняла, что сейчас они его остановят. Сердце забилось быстро-быстро.
— Хейно, я должна попросить тебя кое о чем, — спешно произнесла она.
Автомобиль остановился, дамы показывали на их скамейку.
— Ты меня не знаешь.
Хейно посмотрел ей в глаза. Полицейский автомобиль снова тронулся с места.
— Еще чего. Как это я не знаю Сибиллу, королеву Смоланда?
Продолжая говорить, Сибилла смотрела прямо перед собой.
— Не сейчас. Пожалуйста, Хейно! Сделай вид, что ты меня не знаешь.
Полицейская машина остановилась рядом с ними, и оба полицейских вышли на тротуар. Мужчина и женщина. Двигатель продолжал работать. Посмотрев на них, Хейно отправил в рот последний кусок сухаря.
— Здравствуй, Хейно. Ты ведь не хамил дамам, правда?
Чуть повернув голову, Хейно уставился на дам, которые по-прежнему стояли у Национального музея. Сибилла заглянула к себе в рюкзак в надежде не пересечься взглядом с полицейскими.
— Нет, я ел сухарь.
И в доказательство того, что он говорит правду, широко открыл рот, демонстрируя полиции его содержимое.
— Вот и хорошо, Хейно. Так и продолжай.
Хейно закрыл рот и продолжил. Фыркнул:
— Вам легко говорить.
Сибилла копалась в наружном кармане рюкзака.
— Он вас не беспокоил?
Сибилла сообразила, что они обращаются к ней. Посмотрела вверх и притворилась, что ей что-то попало в глаз.
— Меня? Нет. Нет-нет.
Открыла другой карман и продолжила поиски.
— Я никогда не беспокою королев, — произнес Хейно со значением. — Особенно королев Смоланда.
Сибилла закрыла рюкзак, но голова ее по-прежнему была опущена.
— Это хорошо, Хейно, — сказала женщина. — Так и должно быть.
Сибилла с облегчением услышала, что они развернулись и направились к машине. Бросив осторожный взгляд им вслед, она увидела, что мужчина уже взялся за ручку двери.
— Вот так накидываться на добропорядочных людей, которые тихо сидят на скамейке и едят! При чем здесь я, если эти бабы проветривают свою мерзкую крысу? А? В чем я виноват?
— Заткнись, — прошипела Сибилла.
Но Хейно уже входил в раж. Полицейские остановились и снова повернулись в их сторону.
— Ну нет, я должен вам это сказать! Двадцать третьего сентября, к примеру, одна тысяча восемьсот восемьдесят пятого года где вы были, что же вы тогда не пришли, а? Чтобы сделать хоть что-нибудь полезное!
Мужчина-полицейский вышел из машины и снова приблизился к ним. Женщина села на пассажирское сиденье. Сибилла начала застегивать рюкзак. Пора сматываться. Хейно встал и ткнул пальцем в сторону «Гранда».
— Она стояла там на балконе.
Сибилла обомлела.
— А здесь и дальше до самого Королевского сада было полным-полно народу, и все хотели услышать, как она поет.
Сибилла уставилась на него во все глаза. Полицейский слушал с любопытством.
— А кто пел-то на балконе?
Хейно вздохнул, сложив в мольбе свои черные ладони:
— Кристина Нильссон, кто же еще. Смоландский соловей.
Хейно взял искусственную паузу. Женщина в машине начала терять терпение. Перегнувшись через водительское сиденье, она опустила боковое стекло.
— Янне!
— Подожди, я сейчас.
Хейно кивнул. Он уже оседлал своего конька.
— Здесь собралось больше четырнадцати тысяч мужиков и баб, и все хотели услышать, как она поет. Тут все было черным-черно от народа. Люди залезали на фонарные столбы и на крыши карет, но все равно тишина стояла мертвая. Представьте себе, ее пение было слышно аж у моста Шеппсбрун! Вот то-то! В то время люди умели молчать!
— Янне! Поехали!
Но Хейно полностью завладел его вниманием. Сибилле, пожалуй, лучше всего оставаться на месте и ждать. Покосившись в сторону Национального музея, она увидела, что тетки исчезли. Хейно назидательно поднял палец. От этого движения новая волна вони вырвалась из его потрепанного пальто. Сибилла старалась не дышать.
— А потом, когда она допела, все захлопали в ладоши как безумные, и тут кто-то крикнул, что строительные леса, ну там возле дома Пальмгрена, вот-вот упадут. Ну да, его тогда как раз и строили. И тут такое заварилось. Шестнадцать женщин и двух подростков затоптали насмерть. Больше ста увезли в больницу. Хейно кивнул: — Где тогда были вы? Почему вы их не спасали? А еще смеете ругать меня за то, что я ем сухарь.
Полицейский по имени Янне кивнул и улыбнулся:
— Да, Хейно. Тут ты прав. Береги себя.
На этот раз он сел в машину и уехал до того, как Хейно успел придумать что-нибудь еще.
Сибилла смотрела на него во все глаза и качала головой.
— Откуда ты все это знаешь?
Хейно хмыкнул:
— Образование хорошее. Я хоть и весь в дерьме, но образование у меня хорошее.
Он встал и, развернув свой огромный экипаж, решил, видимо, продолжить охоту за жестяными банками в Королевском саду.
— За сухарь спасибо.
Сибилла слегка улыбнулась и кивнула. Хейно тронулся с места. Она посмотрела на балкон, где сто пятнадцать лет назад стояла Кристина Нильссон. В шуме, который заполнял пространство города сегодня, у нее не было бы ни малейшего шанса.
Повернув голову, она увидела, что Хейно свернул на Кунгстрэгордсгатан. В какое-то мгновение у нее возникло желание догнать его. Хоть ненадолго избавиться от одиночества. Но нет.
