— Я позвонила в несколько мест.
— Вот как.
В нагрудном кармане не хватало одной неоновой ручки.
Только не три!
Интересно, понимает она или нет? Может, она с ее солидной психологической подготовкой и пронизывающим взглядом видит весь его ад насквозь? А три ручки — это знак, так она лишает его силы, это объявление войны с ее стороны, способ продемонстрировать превосходство.
Он сильнее сжал руку Анны.
Она открыла пластиковую папку. Что-то прочитала и снова посмотрела на него.
— Мне бы хотелось поговорить с вами о том, что с ней произошло.
Его охватило внезапное чувство надвигающейся опасности.
— Я знаю, вы сообщали о том, что ничего не помните о самом несчастье, но я хочу, чтобы мы вместе попытались кое-что вспомнить. Вот здесь у меня полицейский рапорт.
Эта женщина смотрит на их сцепленные руки.
— Я понимаю, что вам теперь непросто. Может быть, вы предпочли бы говорить об этом в другом месте, если хотите, можно пойти в мой кабинет.
— Нет.
Какое-то время она сидела молча. Этот пронизывающий взгляд.
— Я ничего не помню.
— Да, я читала об этом, но на самом деле вы просто не хотите помнить. Таким образом мозг защищается от травмирующих переживаний, он блокирует неприятные воспоминания. Но это не значит, что их нет. Все внутри. Рано или поздно оно поднимется на поверхность, и вам придется увидеть это, как бы больно вам ни было. Именно в этом я хочу вам помочь. Вам нужно вспомнить все, чтобы жить дальше. Вам предстоит трудный и болезненный путь, но вы должны пройти его. Вы наверняка будете сердиться во время беседы, но это хорошо, вы должны избавиться от злости, и я хочу, чтобы вы пока направляли свою злость на меня.
Нет, не здесь! Никогда прежде оно не настигало его, когда Анна была рядом и защищала его.
— Юнас, вы понимаете, что я имею в виду? Я тут для того, чтобы помочь вам, даже если вам кажется, что это не так. Анна умирает, и вам нужно признать это. И признать, что это не ваша вина. Вы сделали все, что от вас зависело. Сверх того, что сделали вы, требовать от человека невозможно.
Кальмар — Каресуандо, 1664; Карлскруна — Карлстад, 460.
— Мне известно только то, что указано в полицейском протоколе и истории болезни. У нее ишемическое поражение мозга, вызванное кислородным голоданием. Где заканчиваются ваши воспоминания?
Ландскруна — Юнгбю, 142. Анна, помоги мне. Останови это!
— Вы отправились на залив Орставикен пообедать. Вы помните, какой это был день недели?
— Нет.
— Попытайтесь вспомнить какие-нибудь подробности. Деревья, запахи, может быть, вы встретили кого-нибудь по дороге?
— Я не помню. Сколько раз я должен повторять это?
— Вы дошли до причала лодочной станции Орстадаль.
Он должен прекратить этот разговор. Выгнать эту женщину из помещения.
Ее голос звучал по-прежнему неумолимо:
— Анна решила искупаться, хотя был уже конец сентября. Вы не помните, пытались ли вы ее остановить?
Она блокирует защиту Анны.
— Вы находились на причале. Вы помните, сколько времени она плавала, прежде чем вы поняли, что ей угрожает опасность?
Голова Анны над водой. Треллеборг — Муора. Дьявол. Только не три. Эскильстуна — Рэттвик, 222.
Три неоновые ручки на ее огромной груди — как издевательские выкрики. Этот бубнящий голос заполнил его целиком и продолжал бубнить, несмотря на то что он вот-вот взорвется.
— Когда она пропала из вида, вы бросились в воду, чтобы помочь ей. Подошел мужчина, увидел, что происходит, и тоже прыгнул в воду, чтобы помочь вам, вы помните, как его звали?
— Нет.
— Его звали Бертиль. Бертиль Андерсон. Он вам помогал. Вам удалось вытащить ее на берег, и Бертиль Андерсон побежал на лодочную станцию, чтобы позвонить в «Скорую». Юнас, попытайтесь вспомнить, как это было, попытайтесь.
Он встал. Терпеть это дальше невозможно.
— Черт вас возьми, вы разве не слышите, что я говорю? Я не помню!
Она не спускала глаз с него. Спокойно сидела на своем месте и рассматривала его.
Он нашел ее на чердаке. На ней был цветастый халат, до его отъезда оставался один день. Собранные чемоданы уже стояли в прихожей. Там был низкий потолок, и стул ей не понадобится. Она обошлась низкой пластиковой табуреткой, с помощью которой он в детстве доставал до раковины.
— Как вы себя чувствуете сейчас?
Ее слова взбесили его.
— Убирайтесь отсюда! Уходите и оставьте нас в покое!
Она сидела на месте. Даже не пошевелившись, продолжала сверлить его злобным взглядом. Спокойная, собранная, в твердом намерении уничтожить его.
— Как вы думаете, почему вы так сердитесь?
Внутри него что-то лопнуло. Он повернул голову и посмотрел на Анну.
Она его предала. Она лежала, невинная в своем беспамятстве, но, по-видимому, все еще способная предать. Она снова хочет бросить его. После всего, что он для нее сделал.
Черт.
Даже сейчас на нее нельзя положиться. Даже сейчас она поступает не так, как хочется ему.
Но он ей докажет. Он не даст ей уйти.
И на этот раз тоже.
~~~
Она решила пойти в детский сад. Хотелось физически спрятаться от нависшей угрозы. Привычный мир рушится, а она парализована, и укрытия искать негде. Неведомый враг строит где-то тайные планы, а единственный человек, которому, как она полагала, можно доверять, оказался по ту сторону фронта. Повел себя как предатель.
Сигнал мобильного заставил ее собраться. На дисплее высветился телефон садика.
— Эва.
— Здравствуйте, это Черстин из детского сада. Не волнуйтесь, ничего серьезного, но Аксель упал, немного ушибся и хочет домой. Я пыталась дозвониться до Хенрика, обычно ведь он забирает мальчика, но там номер не отвечает.
— Конечно, я буду через пятнадцать минут.
— С ним все в порядке, он больше испугался. Линда увела его в комнату для персонала.
Закончив разговор, она поспешила к выходу. Асфальт на улице между старинных особняков вскрыли, чтобы проложить теплопровод и оптоволоконный кабель, и ей пришлось остановиться у выставленного дорожного конуса, чтобы пропустить машину.
Высокоскоростной Интернет.
Еще быстрее.
Она бросила взгляд на дома постройки начала двадцатого века по обеим сторонам улицы. Огромные, почти замки, совсем не похожие на здания в их конце квартала — небольшие коттеджи для обычных служащих, у которых впервые появилась возможность обзавестись собственным домом.
