– Что с вами? Вам плохо? – кинулась к ней врач, но Ника отрицательно помотала головой:
– Нет, спасибо, все хорошо. Просто я не ожидала…
– Девушка, которая спит с юношей, рано или поздно оказывается в интересном положении, – улыбнулась врач, присаживаясь к столу и выписывая рецепт. – Вот это лекарство вам нужно пить каждый день. Это поможет чувствовать себя утром хорошо. Приходите ко мне на прием регулярно. И приводите своего друга, мы его тоже обследуем.
Ника взяла рецепт, поблагодарила, расплатилась и вышла.
«Беременна! У меня будет ребенок, – думала она, выходя на улицу и направляясь в ближайшее кафе, чтобы выпить чая, – ребенок Максима. Интересно, как он отреагирует, когда узнает?»
Сидя в кафе, Ника пила ароматный чай и прикидывала, как лучше преподнести новость Гавриленко. Она почему-то не сомневалась в том, что он обрадуется. Слишком часто в разговорах мелькала тема детей, которых Максим хотел. Ника решила, что телефон в таких делах плохой помощник и лучше она скажет это Максиму лично, когда тот приедет. Она уже начала считать дни до этого события…
Через три дня после того, как Стахова узнала о беременности, к ней неожиданно пришел Леня. Выглядел он не лучшим образом, взъерошенный, с красными воспаленными веками.
– Что-то случилось? – спросила Ника, впуская его в квартиру.
– Ты в Интернете была сегодня? – вместо ответа спросил он.
– Я только что встала, еще не успела, а что?
Леня молча включил ее ноутбук, повернул к ней, предлагая ввести пароль, и, когда Ника сделала это, защелкал клавишами, а потом поманил пальцем:
– Садись.
Ничего не понимая, Ника села рядом. На ее руку легла Ленина рука, а палец свободной ткнул в заголовок на странице: «Олигарх Максим Гавриленко погиб в автокатастрофе». Ника несколько раз перечитала слова, но смысл их так и не доходил до ее сознания. В статье были фотографии – искореженная старенькая «БМВ» Максима, знакомые номера, огромное пятно крови. Ника поняла, что перестала видеть любые краски, кроме вот этой – кроваво-красной. Изображение расплывалось, а красное пятно осталось неизменным, и Ника не могла отвести от него взгляда.
– Ты меня слышишь? Ника, Ника, что с тобой? – Леня тряс ее за плечо, но Ника не отрывала взгляда от кровавого пятна на мониторе. Она не плакала – внутри сделалось пусто и темно, эмоции исчезли.
– Он никогда не узнает… – проговорила она бесцветным голосом и пальцами дотянулась до монитора, погладила фотографию.
– Что не узнает? Ника, поговори со мной, так нельзя. – Леня развернул ее к себе и крепко встряхнул.
– Я жду от него ребенка, – спокойно сказала Ника, и этим спокойствием еще сильнее испугала Леонида.
– Макс… не знал?
– Нет. Я ждала его, чтобы сказать лично, а не по телефону. Не успела… не успела… не успела… – Она принялась раскачиваться вперед-назад и все бормотала: – Не успела… не успела…
Леня осторожно притянул ее к себе и обнял:
– Бедная ты моя… как же так вышло? Макс давно хотел ребенка, он был бы рад.
– Это я виновата…
– Нет. Я знаю, кто виноват, – вдруг жестко сказал Леня, – и я его накажу. Теперь что касается тебя. Дай мне адрес твоей матери.
– Зачем?
– Я привезу ее сюда, тебе нельзя быть одной.
– Я не хочу.
– Мы не будем это обсуждать.
– Я поеду к Ирке и Иржи.
– Дай телефон.
Ника подтолкнула к нему мобильный, лежавший на столе, и закрыла глаза. Но красное пятно по-прежнему было видно так четко, словно Ника смотрела на него. Все, что осталось от Максима… И она даже не сможет полететь на похороны, потому что… Да потому, что эта авария произошла не случайно. И Ника хорошо знала, кто приложил к этому руку. Она не слышала, о чем говорит с Иржи Леня, она холодно и спокойно обдумывала план мести. Свой план.
Иржи приехал за ней к вечеру, Ника была уже собранна и сосредоточенна. Отдав ему небольшую сумку с вещами, она перебросила через плечо ремень чехла с ноутбуком, заперла дверь и вошла вслед за Иржи в лифт.
– Ника, мне очень жаль…
– Я не хочу говорить об этом, – отрезала Стахова, и адвокат смутился:
– Простите…
– Как Ирина?
– О, ей гораздо лучше, – обрадованно заговорил Иржи, – она много разговаривает со мной, хотя еще не все слова понятны. Доктор говорит, что речь восстановится, но вот глаза… они не видят, как раньше.
– А лицо? Ожоги?
– Это поправимо. Когда горло придет в норму, я устрою ее в центр пластической хирургии.
– Я рада.
– Ваш приятель сказал, что вы ждете ребенка… не знаю, как мне вести себя в этой ситуации – поздравлять или…
– Поздравлять. – Ника вышла на улицу и зажмурилась.
Совсем недавно на другой стороне тротуара стояло припаркованное такси, и Максим, улыбаясь, садился в него, обещая вернуться как можно скорее. Он никогда уже не вернется. Никогда.
В доме Иржи было довольно уютно, но сразу чувствовалось отсутствие женской руки. Ирина, будь она в нормальном состоянии, ни за что не потерпела бы такого. Сама она сидела в кресле у открытого балкона, укутанная в кашемировый плед. Ужасные багрово-красные рубцы уродовали ее лицо, наполовину скрытое большими черными очками. Она чуть подалась на звук шагов и спросила:
– Иржи, вы приехали?
– Да, дорогая, мы здесь. Со мной Ника. Я покажу ей комнату.
– Иржи, если вам не трудно, отнесите туда мою сумку и ноутбук, я побуду с Ирой, – попросила Ника, потрясенная видом подруги. Она помнила ее только в бинтах, и зрелище оказалось не для слабонервных.
Ника опустилась на колени у Ирининого кресла, взяла ее за руку, прижалась щекой и пробормотала:
– Прости меня…
– Ну что ты, глупышка, – на ощупь находя ее голову и поглаживая волосы, проговорила подруга, – ты так много сделала для меня!
– Я виновата в том, что случилось. Я должна была отпустить тебя тогда домой… – всхлипнула Ника, и Ирина вдруг жестко произнесла:
– Ты эгоистка, Стахова. Ты не имеешь права думать о себе. У тебя скоро будет маленький, а ты сидишь тут и распускаешь сопли по событиям столетней давности. Радуйся, что осталась жива, что у тебя будет память о нем – навсегда, на всю твою жизнь. Прекрати скулить и радуйся каждому дню. Если я могу, то ты просто обязана.
Ника потрясенно замолчала. Никогда она не подозревала в воздушной Ирке такой внутренней силы, такой мощи, которая удивила даже ее, знавшую подругу много лет.
– Ты пока поживешь у нас. Пока не вернется этот твой приятель – Леня, кажется? – продолжала Ирина совершенно другим тоном, словно не бросала Нике жестоких слов минуту назад.
