– Мы с тобой вроде как родственницы, – усмехнулась Катя, – через Рокотова…
– Ох, не напоминай! – скривилась Ольга. – И как это я купилась? Умеет мужик в душу влезть, этого у него не отнимешь!
– Да уж… – вздохнула Катя, – что есть, то есть… Но, однако, мы тоже не оплошали… Гляжу я на тебя – спокойно ты перенесла его вранье, быстро любовь прошла…
– Это потому, что я до конца не верила, что он меня полюбил вот так вдруг сразу, понимаешь? – хмыкнула Ольга. – В глубине души ждала чего-то такого… Слушай, а что мы тут разговариваем? Пойдем посидим где-нибудь…
Катя хотела сказать, что они вовсе не подруги, и некогда ей по ресторанам рассиживать, но отчего-то промолчала. Алла в приемной встретила ее благодарным взглядом.
– Закройте тут все и никого в кабинет не пускайте, завтра будем думать, как дальше действовать… – сказала ей Катя.
Они выбрали тихое уютное кафе неподалеку, от вина Катя отказалась – за рулем, Ольга тоже не изъявила желания – привыкла в спорте не пить спиртного.
Официантка принесла Кате запеченную с сыром рыбу, а Ольге – большой кусок мяса с гарниром из зелени.
– Фигуру берегу, – усмехнулась Ольга. – Теперь ведь снова придется по специальности работать… А знаешь… – она вдруг прыснула, – Рокотов-то свои деньги в «Ночной бабочке» заплатил, чтобы меня выкупить! Так что я теперь свободна как птица! Деньги кое-какие есть, Муратов цацки какие-то подарил, на квартиру его я зариться не стану, проживу и так.
– Тебе бы уехать на время, – посоветовала Катя, – этот Рокотов злопамятный. И вообще гад такой…
Она вкратце рассказала историю, что сообщила ей Маргарита.
– Со мной он хотел то же самое провернуть, и с тобой потом так же бы поступил.
– Вот оно что… – пробормотала Ольга. – Ну и черт с ним! В конце концов я не внакладе. Знаешь, хороший старикан оказался Муратов этот. Как поверил, что я его родная дочка, так все сокрушался, что с детства меня не знал. Порассказала я ему про нашу жизнь в Заборске, ничего, в общем, не приукрашивала, он прямо в лице переменился – я, говорит, тут жил в свое удовольствие, а дочке моей кофточки из старья перешивали! Хороший был человек, что и говорить.
– Да-а… – пробормотала Катя.
– И мне, знаешь, не стыдно! – с вызовом сказала Ольга. – Хоть перед смертью он себя счастливым почувствовал! Ему ведь и поговорить-то не с кем было по-человечески… Твоя свекровь только на словах к нему прислушивалась, а на самом деле все по-своему делала, и если бы он ей стал мешать, она бы его с потрохами съела!
– Про это ты мне не говори! – отмахнулась Катя. – В этом я не сомневаюсь.
– Он мне всю жизнь свою рассказал… – бормотала Ольга, – говорил, что род его очень старинный, из дворян, в общем.
– Да ну? – из вежливости спросила Катя.
– Да… только фамилия их была не Муратовы, а по-другому, якобы прапрапрадед его какой-то был граф… Добрин, что ли… нет, Кобрин или Кобринский…
– Бобринский, наверно, граф Бобринский… – подсказала Катя.
– А ты его знаешь? – удивилась Ольга.
– Ну, не его лично, – улыбнулась Катя, – это и правда старинный род Бобринских. Известно, что родоначальником рода стал побочный сын Екатерины Великой, дали ему потом титул граф Бобринский. У нас в Петербурге дворец есть, что графам Бобринским принадлежал, очень красивое здание.
– Вот, Юрий Борисович мне про это рассказывал, а я слушала.
– Знаю, что слушать ты умеешь… – поддакнула Катя.
– И понимаешь… – нахмурилась Ольга, – дал он мне одну тетрадь. Там, говорит, записано много важного про предков и еще всякое. И, говорит, со временем я тебе все объясню… А то, говорит, вокруг меня происходит какое-то брожение нехорошее, чувствую, что добром не кончится.
– Ну-ну, – вскинулась Катя, – может, он говорил, что его кто-то преследует, ему угрожает…
– Говорил что-то, только я думала, что это все так… – Ольга опустила голову, – после его смерти проглядела я эту тетрадку – чушь какая-то там, ничего не понятно. Грешным делом, подумала я, что повернулся старик слегка на своих предках.
– Но ведь кто-то его убил…
– Да, мне бы понастойчивее тогда быть, конкретный вопрос задать – в чем, мол, дело, кого ты боишься? А я вот… – Ольга вздохнула, – а он твердил все про кого-то: она тут где-то бродит, главное – чтобы ей в руки тетрадка не попала!
– Кто такая она? – насторожилась Катя.
– Женщина какая-то из его окружения…
– Но не на Фиру же думать, в самом деле! – рассердилась Катя.
– Уж это точно…
Между делом они съели ужин и выпили кофе.
– Слушай, – сказала Ольга, – как-то рука у меня не поворачивается эту тетрадку выбросить, давай я ее тебе отдам? С собой-то увозить мне ее ни к чему…
– Ладно, сейчас и заедем! – согласилась Катя, чтобы не спорить.
У подъезда они огляделись, но ничего подозрительного не заметили, как видно, Рокотов пока еще не собрался с силами и зализывал раны в укромном месте. Ольга вынесла тетрадь и ушла, махнув на прощание Кате рукой от двери подъезда.
Вернувшись домой, Катя застала только Павлика с Лидией. На вопрос, где новая горничная, Лидия ответила, что та уехала за вещами.
– Как она вам? – рассеянно спросила Катя.
– Ну не знаю… – протянула Лидия, – не мое это дело – чужую работу оценивать…
Квартира, несомненно, носила следы уборки, во всяком случае, все вещи были переставлены со своих мест. Кате неохота было проверять более тщательно, она отпустила Лидию, поцеловала спящего сына и заглянула в тетрадь, которую отдала ей Ольга. Не то чтобы она всерьез придавала значение запискам Муратова, ею двигало чистое любопытство.
Первые страницы тетради были заполнены ровным красивым почерком с сильным наклоном и необычными росчерками на концах букв. И сам почерк, и выцветшие бледно-лиловые чернила, и особенно старая, дореволюционная орфография говорили о том, что эти записи вел не Муратов, он только сохранил дневник кого-то из своих предков.
Катя начала читать, но тут же застряла: мало того что чтение затрудняла непривычная старинная орфография, сам текст был совершенно бессмысленный.
«Если в порядке узнать камин в должном важнейшую ковер хочешь порядке тайну прочитать семьи веретено старой графини…»
– Бред какой-то! – проговорила Катя, отодвигая тетрадь. – Какой-то камин, какой-то ковер, какое-то веретено… Непонятно, зачем Муратов хранил эту бессмыслицу!
Но что-то в прочитанном тексте задело ее сознание.
Кате казалось, что она где-то уже читала подобный бессмысленный текст.
Ах, ну да! Такая же чепуха напечатана на крышке жестянки из-под чая, в которой Павлик прятал перстень! Больше того, в первых строчках записей упомянута старая графиня, и тот чай назывался «Старая графиня»… это не может быть простым совпадением!
