– Да где же он! – вслух проговорила Лидия и вдруг почувствовала непонятное беспокойство. – Сам требовал открыть багажник, а сам пропал…
Она захлопнула багажник, обошла машину…
И тут сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди: Павлика на переднем сиденье не было.
Детское автокресло осталось на месте, а ребенок пропал.
– Павлик, Павлуша! – проговорила Лидия слабым, дрожащим голосом и заглянула в машину.
Павлик был, как уже сказано, ребенком в меру непослушным и непоседливым, он любил устраивать разные мелкие каверзы, иногда даже не очень мелкие, и Лидия подумала, что он вполне мог спрятаться в машине.
– Павлик! – крикнула она погромче, одновременно жалким и сердитым тоном. – Павлик, прекрати баловаться! Сейчас не время играть в прятки! Павлуша, вылезай!
На ее призыв никто не отозвался.
На всякий случай Лидия заглянула под переднее сиденье, перегнулась и посмотрела в заднюю часть салона, но его нигде не было. Зато по полу она нашла бумажник с документами на машину, который передала сержанту Белоусову.
Только тут до нее дошло, что Павлик сам ни за что не сумел бы отстегнуть ремни и выбраться из автокресла – и ей стало по-настоящему страшно.
Лидия выскочила из машины, дважды обежала вокруг нее, заглянула даже под нее, но ничего там не нашла и в ужасе заметалась по мостовой.
Набережная как будто вымерла. Вокруг не было ни души, ни машины, даже звуки большого города затихли.
И никаких следов странного сержанта.
И тут Лидия осознала страшную правду.
Этот сержант был никакой не сержант, он вообще не имел отношения к полиции, и остановил он ее машину с единственной целью – похитить Павлика.
Такие истории Лидия видела не только в кино: ей рассказывали, что несколько лет назад неизвестные преступники похитили сына банкира Михельсона, потребовали огромный выкуп. Михельсон деньги собрал, выкуп отдал, но ребенка так больше и не увидел. И преступников не нашли.
Еще одна такая же история случилась с ребенком известного режиссера Ведлянского. И в этом случае ребенка не вернули, хотя выкуп похитителям заплатили.
Лидия схватилась за голову.
Что делать? Что делать?
Позвонить в полицию? Или сначала сообщить о происшествии родителям Павлика?
Лидия представила, как говорит Екатерине Алексеевне, что ее сына похитили, похитили по ее вине, – и сердце ее сжало словно железными клещами.
Еще раз обежав вокруг машины, она нашарила в кармане мобильный телефон, еще не зная, кому собирается звонить, – и вдруг телефон зазвонил сам.
Нервы ее были так напряжены, что она вздрогнула и выронила телефон, но тут же подняла его с тротуара.
Телефон все еще звонил.
Лидия нажала кнопку, поднесла телефон к уху. И сразу же услышала хриплый незнакомый голос:
– Не вздумай звонить в полицию. Если позвонишь – ребенку конец. Немедленно поезжай домой к родителям ребенка и расскажи все матери. И ее предупреди, чтобы никому не звонила, если хочет вернуть сына. Если хочет вернуть его живым.
– Кто вы?! – выкрикнула Лидия. – Что вам нужно? Где мальчик? С ним все в порядке?
Но из трубки уже доносились короткие гудки.
Лидия посмотрела на телефон в ужасе, как будто это была ядовитая змея или граната с выдернутой чекой. Потом она спрятала его в карман пальто и села в машину.
Она просидела неподвижно несколько минут, не в силах ни на что решиться.
С одной стороны, звонок неизвестного внес в положение какую-то определенность: теперь она точно знала, что ребенок похищен, что его украл тот самый фальшивый полицейский.
Кроме того, неизвестный строго предупредил, чтобы она не звонила в полицию.
То есть теперь ее действия были определенны: она должна возвращаться в дом Павлика и сообщить его родителям о похищении…
Но это было легко только на словах.
Лидия снова представила, как говорит Екатерине Алексеевне, что Павлика похитили, – и покрылась холодным потом.
Катя вернулась рано – в агентстве ее внимательно выслушали, но навскидку никого не смогли подобрать, записали все ее пожелания, но скоро ничего не обещали.
– Вы же хотите опытную, аккуратную, не слишком молодую, русскоговорящую приличную женщину, так? – пожимала плечами администратор. – Ну, вы же сами понимаете, на таких у нас огромная очередь…
Катя посмотрела на часы.
Лидия с Павликом уже давно должны были вернуться из детского развивающего центра. Конечно, днем в городе повсюду пробки, а Лидия – не слишком опытный водитель, но все же в душе у Кати шевельнулось непонятное беспокойство. Она взяла свой мобильник, набрала телефон Лидии…
Холодный механический голос сообщил ей, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия.
Беспокойство в Катиной душе росло.
Она ходила по квартире, не находя себе места, безуспешно пыталась чем-то заняться, но все падало у нее из рук. Попыталась читать американский роман, который купила несколько дней назад, но глаза слепо скользили по строчкам, и через минуту она поняла, что не помнит, о чем только что читала.
И тут в дверях заскрежетали ключи.
Катя вскочила, уронила книгу, не стала ее поднимать и выбежала в прихожую.
В дверях стояла Лидия.
– Лида, слава богу, я так волновалась… – выпалила Катя, но тут она увидела бледное, испуганное лицо няни, ее трясущиеся губы, но главное – осознала, что с ней нет Павлика.
– Что случилось? – Катя схватила няню за руки, встряхнула ее. – Где Павлик?
– Екатерина Алексеевна… – проговорила Лидия дрожащим голосом, – Павлик… Павлика… – она зарыдала.
– Что?! Что?! – Катя трясла ее, будто хотела вытрясти из нее правду. – Что с Павликом?
– Его… его похитили! – выговорила няня сквозь слезы.
Катя отпустила ее, шагнула назад, наткнулась спиной на стену и медленно сползла на пол.
Осуществились ее самые жуткие, самые дикие страхи. Страшные сны, от которых она просыпалась с криком, в холодном поту, стали реальностью…
Она сжала кулаки – и вдруг почувствовала резкий укол в руке, в том месте, где носила старинный перстень.
Боль словно разбудила ее.
Разве можно сейчас поддаваться страху и растерянности? Сейчас дорога каждая секунда! Она должна не трястись от ужаса, не расползаться по полу, как кисель, а спасать своего ребенка! И для начала нужно выяснить, что же произошло!
Катя вскочила, снова встряхнула за плечи рыдающую няню и проговорила твердым, трезвым, решительным голосом (по крайней мере, так ей казалось):
