Но как бы там ни было, Стасик был предателем. Он был связан каким-то образом с Тахтахаровым и его командой. Или все не так просто? И Стасик просто играет особую роль?
Лена услышала, как на улице Стасик произнес:
– Да вот здесь же имеется отличная яма, тут недалеко…
Голоса удалились от фургона, Лена перевела дух и снова переменила положение затекшей ноги. В этот момент в фургон кто-то влез, и пленница замерла в ужасно неудобной позе.
Ей было видно, что непрошеным гостем являлась медсестра. Хотя она такая же медсестра, как и Тахтахаров – доктор. Да и не Тахтахаров он вовсе…
Медсестра, приблизившись к «трупу», пробормотала:
– Что, дрянь, сдохла? Не думала небось, что так быстро придется коньки отбросить?! Ты ведь миллиардерша! И все равно теперь мертва. А у меня миллиарда нет, а я жива.
Она склонилась над Еленой, которая подумала, что если сейчас резко выпрямиться, клацая зубами и подвывая, словом, изображая из себя зомби, то та, наверное, прямо в грязном фургоне скончается от инфаркта.
Медсестра схватила Лену за руку, которая была прикована наручниками к металлической балке. Пленница поняла: эта особа хочет поживиться и намеревается снять у нее с пальца старинный перстень с большим, неправильной формы сапфиром в обрамлении бриллиантов. Этот перстень был последним подарком Кирилла, этим украшением Елена очень дорожила и никогда его не снимала.
– Зачем покойнице цацки? – рассуждала медсестра, видимо, оправдывая собственное поведение мародера. – Все равно теперь он тебе не нужен…
Лена чувствовала, как особа своими цепкими пальцами пыталась стянуть перстень. И пошевелиться нельзя, иначе она немедленно выдаст себя!
Однако и позволить вороватой особе украсть перстень Лена тоже не желала. Поэтому, чувствуя, что та, подцепив украшение, потащила его на себя, женщина изо всех сил лягнула ногой медсестру.
Та, совершенно не ожидая подобного поворота событий, охнула и полетела на пол. Перстень остался на пальце.
Воровка вскрикнула, попятилась, а потом вдруг произнесла сиплым голосом:
– Ты что, не умерла?
Лену внезапно разобрал смех, и она, не в состоянии отказать себе в ребяческой выходке, вдруг тихонько завыла. А потом просипела:
– Кровь, мне нужна кровь… И мясо, твое мясо…
Медсестра взвизгнула и вылетела кубарем из фургона. Лена уже жалела о том, что сделала. Похоже, медсестра пришла в себя, потому что снова залезла в фургон и сказала твердым голосом:
– Ну, тварь, держись!
В лицо Лене ударил яркий луч фонарика. Ослепленная, она была вынуждена закрыть глаза. А медсестра, видимо, осмотрев ее, присвистнула:
– Вот ведь гнида этот Стасик! Он тебя не пристрелил! А нам голову морочит!
Затем она подошла к Елене, схватила ее за руку, прикованную к металлической балке, и стала буквально срывать с нее перстень. Лена попыталась ударить медсестру ногой, но та оказалась проворнее и стукнула женщину по плечу увесистым фонариком. Лена болезненно вскрикнула.
– Ну вот, а строила из себя ожившую покойницу! Перстенек-то потянет тысяч на тридцать, а то и пятьдесят долларов!
Елена не стала просвещать ее о том, что тот стоил в три раза дороже. Но не в деньгах для нее было дело, а в связанных с перстнем воспоминаниях.
Повертев перстень в руке, медсестра напялила его на свой узловатый палец и осталась довольна.
– Отлично! Останется на память. А тебе сейчас придется умереть, на этот раз по-настоящему!
Она выскочила наружу и во все горло закричала:
– Иди сюда! Баба-то жива! Он ее не убил…
В этот момент прогремел выстрел. Лена вздрогнула и поняла, что это выстрелило ружье Стасика. Или, наоборот, Тахтахаров застрелил ее непутевого любовника?
Затем послышались какая-то возня, шаги, приглушенный крик – и снова выстрел, и звук падающего на землю тела.
После этого кто-то заглянул в фургон. Лена сжалась в комок, понимая, что если это лжедоктор, то ей пришел конец.
Однако это был не Тахтахаров. И не медсестра. Перед ней стоял Стасик. Молодой человек, тяжело дыша, приблизился к Лене. Она инстинктивно попыталась отползти в сторону. Стасик же хрипло произнес:
– Все в порядке, малышка, все в порядке. Это я, и я пришел, чтобы спасти тебя…
Он схватил ее запястье, и Лена ощутила, что пальцы у него холодные и мокрые. Их покрывало что-то липкое, похожее на сироп. Тут до нее дошло: это была кровь.
Руки у Стасика ходили ходуном, он даже выронил ключ на пол. На мгновение замерев, он произнес:
– Малышка, прежде чем я тебя освобожу, пообещай мне, что не будешь делать глупостей. Не станешь снова убегать, не начнешь со мной бороться.
Лена просто ответила:
– А ты пообещай, что не убьешь меня!
Стасик нервно рассмеялся и заявил:
– Да за кого ты меня принимаешь? Если бы я хотел тебя убить, то давно бы это уже сделал! Я ведь специально зарядил ружье холостыми патронами, чтобы создать впечатление, что убиваю тебя!
– А там тоже были холостые? – спросила Лена, указывая подбородком на открытые двери фургона. С улицы не доносилось ни единого звука, и это было кошмарнее всего.
Стасик подобрал ключ от наручников и вздохнул:
– Малышка, так было надо. Потому что или они нас, или мы их.
Лена не стала его поправлять – ведь не было никакого «мы». Парень, похоже, придерживался иного мнения.
– Значит, ты их убил? – спросила Елена, и Стасик, присев около нее, прошептал:
– Да, но ведь все только ради тебя! Ради тебя, малышка! Потому что я безумно тебя люблю!
Он попытался ее поцеловать. Лена отвернулась – что за идиотская идея! Заниматься телячьими нежностями с человеком, который убил только что двух других, пусть и мерзких, типов!
Но Стасик схватил ее и стал целовать – властно, жестоко, нахраписто. Насытившись, он сказал:
– Лена, так ты мне обещаешь, что будешь вести себя разумно? Все гораздо сложнее и хуже, чем ты себе представляешь.
Елена не сомневалась, что Стасик не обманывает ее. Значит, она попала в настоящий переплет! А ведь ей оставалось только одно: вырваться на свободу, добраться до ближайшего населенного пункта, связаться с Москвой – и вернуться к прежней жизни.
К той самой жизни, которую она временами ненавидела и от которой так хотела отказаться. Однако, побывав в раю, она убедилась, что он ничем не лучше ада.
– Так да или нет? – заявил Стасик, и в его голосе послышались командирские, нетерпеливые нотки. – Малышка, ты ведь рискуешь не только своей жизнью, но и моей!
Ага, как он заговорил! Лена внутренне усмехнулась: как быстро из изнеженного метросексуала получился брутальный подонок?
