– Ничего, – буркнул Володя. – Ничего конкретного. На первый взгляд зацепиться не за что. Обычные граждане, живут как жили полгода назад, ни грандиозных трат, ни продвижений по службе. Насчет связей перспективнее Бойков. Он работает в МАПО, а это Медицинская академия последипломного образования. У них там есть все, причем в рамках академии. И факультет фармакологический, и собственные научно-исследовательские институты, и лаборатории.
– Ну, что ж. Тогда я займусь пока этим Бойковым, а ты продолжай прорабатывать составленный французом список.
– А может, я продолжу заниматься Бойковым? Уж коли начал, – не захотел так просто уступать начальству перспективную ниточку Володя.
– Нет, лейтенант. Чтобы разрабатывать линию Бойкова, придется с ректором и с директорами НИИ встречаться, а ты, друг мой, пока что чином не вышел. Так что бери следующую парочку, кто там у тебя на очереди?
– Вютрих А.В. и Готлиб А.В., – мрачно взглянул в список Володя.
– Вот ими завтра и займешься. А теперь ответь на звонок. Кому там неймется? Уже битый час долдонят, – посоветовал Капустин, косо посматривая на Володю, будучи абсолютно уверенным, что трезвонит наверняка девица.
Капустин не ошибся. Звонила Катя. И хотя Володя, войдя в кабинет, предусмотрительно убрал звук на мобильном телефоне, виброзвонок надрывался так, что даже Капустин его расслышал. Если верить дисплею телефона, Катя за последние сорок минут звонила раз двадцать. Может, что-то стряслось, заволновался Володя, нажимая кнопку вызова, Катя была не похожа на дурочек, которые трезвонят часами, чтобы сказать какую-нибудь глупость. Но ответила ему не Катя.
– Сидоров! Ну, наконец-то! – вонзился в Володин мозг пронзительный, визгливый голос Амалии. – Ты почему до сих пор не дома? Мы с Катькой уже битый час тебя дожидаемся!
– Где? – не сразу въехал в суть проблемы Сидоров.
– У тебя дома, естественно! – как само собой разумеющееся, проговорила Амалия.
– Зачем? – Не сказать, чтобы подобное известие сильно обрадовало Володю.
– Дело есть, срочное. Труп надо найти.
– Чей? – чувствуя, что холодеет от дурных предчувствий, спросил Володя.
– Приедешь – узнаешь, – самодовольно бросила Амалия и закончила разговор.
– Ну что, дома срочно ждут? – насмешливо спросил Капустин, не предполагая, что так оно и есть.
– Да, – озабоченно ответил Володя. – Сергей Семенович, я могу идти?
– Можешь. Завтра по плану. Я занимаюсь Бойковым, ты, – майор снова заглянул в список, – Вютрихом и Готлибом.
– Есть.
Глава 24
Когда Володя, взволнованный и мучимый неизвестностью, добрался до дома и, скинув в маленькой тесной прихожей пуховик, кое-как зацепил его за крючок на вешалке и ввалился в гостиную, то застал картину, полную умиления.
Его семейство с Катей и Амалией дружно смотрело криминальные новости, которые, к слову сказать, его родители терпеть не могли.
– Ну, что у вас стряслось? – грозно спросил Володя, подозревая, что привела их к нему очередная глупость.
– У нас труп пропал. Точнее, человек, который наверняка уже труп. Так что раздевайся. Садись за стол, и мы тебе все расскажем, пока будешь есть. Потому что потом мы будем искать человека. Раиса Михайловна, наливайте ему щи.
– Очень решительная девица, – покачал головой Геннадий Петрович, идя за сыном в прихожую. – Катя как-то помягче будет. Поспокойнее. Вообще хорошая девушка. Пригласил бы ее куда-нибудь.
– Есть у меня время, – буркнул в ответ Володя, заходя в крохотную ванную.
– Ну, чего у вас там? – уже сидя с девушками на кухне, спросил Володя, стараясь скрыть собственное любопытство.
– У Катьки родственница в Сыктывкаре живет. Ее мать сюда осенью приехала подработать, она врач по специальности. И вот пять дней, – нагло врала Сидорову Амалия, – как пропала. Телефон не отвечает, в комнате, которую снимает, она тоже не появлялась. Родственники, у которых она останавливалась после приезда в Петербург, ее уже больше месяца не видели. Дочь в панике. Вот фотку прислала. Надо срочно искать. Больницы и морги мы уже обзвонили. Ее нигде нет. Вывод один: надо искать среди неопознанных тел. Поможешь? – скорее утвердительно, чем вопросительно проговорила Амалия.
– Правда пропала? – сочувственно взглянув на Катю, спросил Сидоров.
– Правда. У нее в Петербурге ни друзей, ни близких родственников. Потому и спохватились поздно. Помоги, пожалуйста, – просительно глядя Володе в глаза, проговорила Катя, считая, что обязана внести хоть какую-то лепту в расследование.
– Ладно. Сейчас доем, и займемся, – тяжело вздыхая, проговорил мужчина. – Завтра у меня своих дел невпроворот, так что придется пожертвовать заслуженным отдыхом.
– Извини, пожалуйста. Нам просто больше обратиться не к кому, – глядя на Сидорова беззащитными, влажными от благодарности глазами, словно на рыцаря в сверкающих доспехах, проговорила Катя.
Володя помягчел. Правда, тут вклинилась Амалия и идиллию разрушила.
– Подумаешь, отдых! Это его профессиональная обязанность – помогать попавшим в беду честным гражданам. Я же не ною, что ночь уже, а мне завтра на работу, – возмущенно скрестила на груди руки адвокат Змеюкина, похоже, и правда считавшая, что у полицейских, адвокатов и врачей выходных быть не может.
– Слушай, Амалия, ты бы хоть иногда помалкивала. Глядишь, к тебе бы люди лучше относиться стали, – укоризненно проговорил Володя, борясь с раздражением.
– Меня и так все обожают, – вздернула вверх остренький конопатый носик Амалия. – Ты о себе волнуйся.
Продолжать перепалку Володя счел бессмысленным, а взяв со стола фотографию Тамары Константиновны, стал рассматривать изображенную на ней полноватую крепкую женщину со старомодной пышной кудрявой прической. Кажется, это называется «химия», отметил про себя Володя.
В два часа ночи Володя, Катя и Амалия высаживались возле третьего по счету морга НИИ «Скорой помощи» им. Джанелидзе. За рулем старенькой «девятки» сидел Борис Иванович Змеюкин, поднятый дочерью по тревоге и безропотно согласившийся возить всю компанию по моргам и больницам. Поскольку вся семья Амалии простодушно и искренне восхищалась барышней и подчинялась ей. Ведь в их семье еще не рождалось таких умных, настойчивых, самоуверенных, целеустремленных личностей, как Амаличка.
Так что Борис Иванович, невысокий, седовласый, плотненький, с круглым добродушным лицом, сейчас в очередной раз, припарковав машину на пустынной, плохо освещенной парковке, вышел покурить, глядя, как молодые люди решительным деловым шагом направились в морг. И в очередной раз отметил, какая умная, образованная и предприимчивая пошла молодежь.
– Это она, – борясь с малодушным страхом, тошнотой и головокружением, произнесла Катя, глядя на лежащее на столе в свете мертвенно-белых ламп тело. Неприятное, с желтоватой натянувшейся кожей, с уродливым отпечатком смерти на лице, словно оно никогда не было живым, не дышало, не шевелилось, не росло и не менялось, а сразу было изготовлено для смерти.
