– Насколько я знаю, все идет согласно намеченному плану, – расслабленно улыбнулась Маргарита и наклонилась к собеседнику, складывая руки так, что они сдавили ее и без того эффектно выглядывающую из выреза грудь, подставляя ему под нос свое загорелое, упругое тело. Уловка сработала. Взгляд Сергея Викторовича сконцентрировался на двух округлостях, и Маргарита промурлыкала: – Это его проект, я не слежу пристально за ходом дел.
Муравченко рассеянно кивнул и сделал знак официанту.
– Это неважно. Он сам потом отчитается, – отмахнулся Сергей Викторович, теперь уже полностью поглощенный предстоящей ночью. – К тебе или ко мне?
– К тебе, – улыбнулась многообещающей улыбкой Маргарита.
Глава 12
– Ну, привет, Плотникова. Чего стряслось? Опять на похудение собираешься? Договор надо составить, или на этих в суд подаешь? – сыпала вопросами влетевшая в кафешку Амалия, на ходу снимая пуховик и шапку. – Ты заказ уже сделала? Я жрать хочу, умираю. Целый день на ногах. У меня сейчас дело серьезное о наследстве. Девушка, две сосиски, гарнир какой-нибудь, кофе и две булочки. Только свежие! А то я вас по судам затаскаю, если дрянью накормите, – грозно сверкнула глазами Амалия в сторону торчавшей за стойкой неряшливой девицы.
Катя с Амалией сидели за пластиковым столом в дешевой забегаловке возле метро. За соседними столиками пристроились несколько компаний и потягивали пиво, закусывая всякой вонючей гадостью, типа вяленой рыбы и сушеных кальмаров. Катя брезгливо морщила нос и с ужасом смотрела, как сидящая напротив Змеюкина смело засовывает в рот половину сосиски, густо намазанной кетчупом. За стеклянными окнами закусочной было темно и холодно.
– Ну что, выкладывай, чего стряслось на ночь глядя? – с набитым ртом спросила Амалия, сверля бывшую одноклассницу острым взглядом маленьких, серых, удивительно въедливых глаз.
За окном действительно была ночь. Ну, почти. Если быть точным, Катины часы показывали десять минут двенадцатого. Катя как раз смотрела на них и собиралась с мыслями, готовясь выложить Амалии все, что привело ее ночь-полночь в это затрапезное место. А привело ее вот что.
Пережив бурный, наполненный событиями и эмоциями трудовой день, Катя вышла из клиники в начале седьмого вместе с Ксюшей и Настей, все трое бурно обсуждали дневные происшествия. Взлом бухгалтерского кабинета, сдачу предателя отоларинголога, дальнейшую его судьбу, скандал, разгоревшийся в начальственном кабинете, кто что сказал, кто как выглядел, кто в какой последовательности туда заходил и как выходил и тому подобные глупости. Отоларингологу досталось по полной. Маргарита его мало что уволила, но заставила письменно дать признательные показания, перечислив своих нанимателей, указав полученные им суммы, а потом еще грозила сообщить вражеской стороне о его двойном предательстве. В общем, отоларингологу досталось как никому другому. Что и понятно. Сильные мира сего как-нибудь между собой договорятся, а вот мелким сошкам рассчитывать на пощаду не приходится. По словам очевидцев, отоларинголог выскользнул из клиники по-крысиному юрко, шмыгая вдоль стен и придерживаясь темных углов. Его злые бегающие глазенки говорили не столько о раскаянии, сколько о затаенной жажде мести. Но отомстить Маргарите ему явно не удастся, кишка тонка. Так что придется мелкому пакостнику довольствоваться мечтами. Катя и Настя как непосредственные участники событий дополняли историю цветистыми подробностями, Ксюша, разинув рот, с завистью смотрела на подруг, приобщившихся к великим событиям. Девчонки зарулили в знакомую кондитерскую и там просидели почти до девяти. Потом они долго шли к метро, то и дело останавливаясь у витрин, смеясь и болтая. В общем, до дома Катя добралась ближе к десяти. Никто за ней не следил, соседей с собаками тоже видно не было, и Катя рассеянно брела к дому, ни о чем особо не размышляя, а просто чувствуя безмерную усталость и желание поскорее до-браться до кровати.
Она свернула по узенькой, короткой дорожке, идущей между газонов, к своему подъезду, приложила чип к домофону и, распахнув рывком тяжелую железную дверь, ступила в плохо освещенный подъезд. Если бы она так не устала и двигалась, как всегда, энергично, то влетела бы во вторую дверь стремительно, не успев оглядеться по сторонам. Но сегодня ее движения были вялыми и замедленными, поэтому она несколько раз слабо дернула внутреннюю разбухшую от дующего из подвала влажного воздуха дверь подъезда и краем глаза заметила в темной нише под лестницей угольно-черную большущую тень. Тень шевельнулась, Катя непроизвольно вскрикнула и подалась назад, в ответ на ее крик огромная, как терминатор, тень резко выскочила из темноты и бросилась к Кате. Девушка завизжала громче, грохнула деревянную дверь об косяк и, привалившись спиной к железной двери подъезда, стала нашаривать кнопку, чтобы вырваться поскорее на улицу.
Она искала кнопку, мужик дергал заклинившую дверь. Наконец кнопка нашлась, дверь распахнулась, и Катя, не переставая визжать, бросилась прочь из подъезда. Интуитивно она повернула в сторону улицы, молясь и надеясь встретить хоть кого-то из людей, чтобы не погибать в одиночку. За ее спиной громко грохнула железная дверь, и она услышала за собой быстрый топот тяжелых ног.
Катя не была спортсменкой, но выжала из организма все возможное. Когда она, не переставая визжать, влетела в магазин, преследователь от нее уже отстал. Находящиеся в магазине несколько покупателей и кассирша с охранником, побросав свои дела, во все глаза уставились на багровую, растрепанную, едва переводящую дыхание Катю.
– На меня маньяк напал, – с трудом переводя дыхание, прохрипела она, согнувшись пополам от боли в боку.
Это немного разрядило обстановку. К ней потянулись любопытствующие граждане. Солидная, хорошо одетая дама требовала вызвать полицию, пьяненький мужичок с тремя бутылками пива, посмеиваясь, предположил, что Катя приняла желаемое за действительное. Две старушки настойчиво выясняли, где именно произошло нападение и куда девался маньяк потом. Кассирша предложила Кате отсидеться немного в магазине, успокоиться и потом позвонить домой, чтобы кто-нибудь встретил. И даже продала ей бутылку воды без очереди. Катя послушалась совета кассирши и присела на стул возле охранника. Звонить домой ей было некому. Может, тот тип уже давно убежал и больше в их парадную не сунется?
Было непонятно, откуда он вообще там взялся. Подъезд у них был маленький, тихий, всего двадцать квартир, закрыт на домофон, все всех знали, и теперь Катя судорожно принялась соображать, как мог попасть туда неизвестный. Соседи кого попало в подъезд не пускают, а некоторые бдительно следят в окна за тем, кто заходит. А может, это к кому-то знакомый приходил? Например, к Полинке из двенадцатой хахаль пришел, ждет, когда она с гулянки вернется? Нет, сегодня пятница, она в ночь дежурит. А вдруг это к Кольке из пятнадцатой приятели пришли, он, конечно, зашился, но мог ведь и передумать?
Катя постепенно успокаивалась и все больше задумывалась о том, чтобы пойти домой, но что-то ее останавливало. Она не любила создавать опасные ситуации, телевизор ежедневно радовал обывателей кадрами криминальной хроники. Сексуальные маньяки, наркоманы, пьяные подростки, да мало ли еще кто мог притаиться в темноте подъезда в ожидании случайной жертвы. Но домой хотелось ужасно, и, еще раз все обдумав, Катя решила все же рискнуть. Она вышла из магазина на темную улицу и повернула к дому. Войдя в пустой заснеженный двор, ступив на похожую на туннель, заставленную машинами и огороженную грязными сугробами дорожку, Катя кое-что вспомнила и поняла, что именно ее так встревожило. Усы. Вчера вечером, когда она так удачно встретила Федю с Ниной Егоровной, за ней шли. Высокий парень в черной куртке и черной шапке. Она еще подумала, что такого и не опознаешь потом. Она ошиблась, точнее не сосредоточилась, тогда ее волновало другое. Но у парня были очень приметные усы, с длинными загибающимися вниз кончиками. И этот из парадной, он тоже был с усами. Катя резко затормозила, а потом повернула назад к магазину. Идти домой ей категорически расхотелось. Этот тип попал в парадную не случайно. Он ждал ее. А зачем он ее ждал? Катя задумчиво нахмурилась. Он хотел ее убить. Ну конечно! Он хотел ее убить!
