Окончил с золотой медалью Новосибирское высшее военное училище МВД СССР (улавливаете связь?), факультет спецназа. Три года командовал взводом спецназа в Афганистане, где приобрел солидные навыки организации спецопераций и начисто утратил цивильные понятия о ценности человеческой жизни.
Затем Баку, Ереван, Карабах, Северная Осетия с Ингушетией вкупе, Чечня… Да, из-за Чечни его и выперли из войск. Он там во время операции кого-то неправильно пристрелил. Теперь Бо очень сожалеет, что так вышло. Нет, не из-за того, что выше майора так и не поднялся, а потому, что так быстро все кончилось.
— Эх! Работы там много! — иногда сокрушенно вздыхает он под грустинку (как правило, после четвертого стакана „Абсолюта“). — Всего-то полгода и пришлось повоевать как следует! Эй-ей! Сколько бы я там нохчей передушил! М-м-м-м… Жаль, очень жаль…
Когда Бо пригласили возглавить периферийную бригаду вместо скоропостижно почившего Грека, возникла неувязочка. Я достаточно хорошо вник в аспекты существования института новой братвы и прекрасно знаю: бригадир должен быть аборигеном.
Он должен вырасти в этом городе или поселке, обрасти связями, закалиться в уличных баталиях, заработать „вес“, отпадно „нарисоваться“ на разных уровнях и так далее. Короче, он должен быть своим в доску.
Бо — чужак. Обстоятельства его призвания на княжение прослеживаются весьма расплывчато. Выяснить что-либо из околокомпетентных сплетен не удалось, а сам Бо один раз ясно дал понять, что не желает распространяться на эту тему. И хотя мы частенько общаемся, я более не возобновляю расспросов: не так воспитан, чтобы назойливо лезть в душу близкому человеку.
Скажу лишь то, что знают все. Бо заявился в один прекрасный день со своими людьми — четырьмя „краповиками“ — и моментально „поставил“ себя. Завалил всех недовольных, вырезал клан Грека, посеял в группировке железную дисциплину и беспрекословное повиновение старшему. Не боясь показаться велеречивым, скажу. Что в периферийной группировке в настоящее время царит дух якудзы, или азиатской триады. Бо постепенно выкинул из бригад ленивых и неуправляемых „быков“ грека и набрал настоящих бойцов, которые постоянно тренируются, оттачивая ратное мастерство. Теперь Бо располагает небольшой, хорошо организованной армией, которая в случае необходимости, как мне представляется, может с легкостью перебить всю городскую братву — буде вдруг появится повод. Хотя в городе ребятам Бо делать нечего — у них хватает дел и на периферии. Порядок в группировке Бо — простой парень — поддерживает очень незамысловатыми способами. За необоснованное ослушание — жестокие побои. За предательство или деяния, хоть как-ио вредящие интересам группировки — смерть. Просто и доступно, как положено по Уставу… Тьфу, что-то не то сказал.
Ну да ладно. Далее: почему мы кровные братья? Бо два с половиной года был моим командиром роты. Из зеленого лейтенанта выпестовал меня в настоящего воина. Всем, что я умею делать на поле боя, я обязан Бо (естественно, кроме того, чему меня научили в Школе ПРОФСОЮЗА). А разок я этому толстому калмыку жизнь спас. Хотя, если детально разобраться, виновником той передряги я был сам. Если хотите, расскажу вам об этом, пока еду. До Верхнего Яшкуля еще двадцать километров — половину как раз успею поведать. Так-так… Как же это тогда случилось? Ага…
… Солнце ласково лучилось с ярко-синего небосклона, золотыми бликами отражаясь от заснеженных вершин старых гор. Переменчивый ветер то затягивал вход в ущелье пеленой черного дыма, то оттаскивал этот дым в сторону, позволяя рассмотреть нижнюю часть распадка. Из этого распадка. По „зеленке“, шустро выбирались обнаженные фигурки, экономно обрабатывая пространство перед собой короткими очередями.
Село горело. Жирные языки пламени жадно лизали дощатые вагончики-бытовки и полуразрушенные саманные хибары, из которых уже никто не огрызался свинцом.
Бо открыл глаза и уставился на меня непонимающим взором. Я обрадованно замахал руками, показывая в ту сторону, откуда к ущелью приближались солдаты, и заорал:
— Наши! Наши! Виктория! У-у-у-у-у!!!
Показав на свое ухо — мол, ни черта не слышу, — Бо приподнялся на локте и что-то спросил. Я в свою очередь указал на свои уши и прокричал:
— Оглох, бля!!! От такого долбежа мудрено не оглохнуть!
Болезненно поморщившись, Бо посмотрел на панораму распадка, просиял и поманил меня пальцем. Я приблизил свое ухо к его губам с большим трудом различил:
— Ты жопу пощупай, лейтенант! Грыжа не вылезла?!
Пожав плечами, я махнул рукой. Теперь это было уже не важно… Вот так это закончилось. А началось все за шесть часов до того, ранним солнечным утром, которое лживо обещало прекрасный и томный денек, не отягощенный какими-либо пакостями.
Это был второй в моей жизни рейд: настоящее дело, а не просто прогулка по горным дорогам. В первом рейде, который состоялся четыре дня назад, я страшно трусил и изо всех сил тужился, чтобы не „потерять лицо“, как выражаются местные жители. Хотя можно было особенно не напрягаться — дельце вышло так себе.
Мне было тяжело из-за того, что я отстал. Три с половиной месяца назад в этих горах было тихо и спокойно, а я был здесь уважаемым человеком. Как же — лейтенант, начальник, командует целым взводом солдат и все прочее… Три с половиной месяца я не был в этих горах. За это время обстановка резко изменилась.
Пока я улаживал на равнине свои семейные дела и ударно отдыхал, мои бойцы успели поучаствовать в нескольких серьезных операциях и приобрели боевой опыт, которого у меня не было. Рота за это время потеряла пятерых, еще двенадцать находились в госпитале с ранениями различной степени тяжести. Я из-за этого здорово комплексовал. Получалось, что пока ребятишки здесь упирались, я в это время вовсю развлекался со своей молодой женой в круизе по Черноморскому побережью Кавказа. Приплюсуйте к этому обстоятельству мою молодость, все присущие этой молодости высоконравственные заскоки, и вы поймете, каково мне было в первые дни после прибытия из отпуска. Я безнадежно отстал как от своих товарищей-офицеров, так и от подчиненных мне солдат. Мне просто стыдно было смотреть им в глаза.
Так вот, первый рейд, как мне показалось, нас некоторым образом уравнял. Я вел себя вполне примерно. Мы аккуратно и грамотно накрыли небольшую группку гоблинов: половину завалили, половину повязали, никого не потеряли и благополучно доставили трофеи в долину, на фильтр-пункт.
Я успешно ползал меж дувалов за своим сержантом, выстрочил в никуда пару магазинов короткими очередями — как учили — ни у кого не путался под ногами и вообще показал себя паинькой, за что и заслужил от ротного скупую командирскую похвалу.
Для тех, кто не в курсе, поясню: гоблины — это боевики. Так мы их называли. Очень плохие люди: бандиты, мародеры, насильники и вообще твари. Гоблины — по аналогии с диснеевскими персонажами из детских мультиков — тупые мрачные существа, не ведающие жалости и других человеческих чувств. И поверьте — это не просто так. На войне, даже если она необъявленная, все явления именуются строго в соответствии с их подлинной сутью, что называется, без ретуши.
