Он все стоял, глядя на одноглазого, пока шумное американское семейство – молодой высокий мужчина и три молодые женщины, не остановились рядом. Уступая им место, Шибаев отступил назад. У мужчины был звучный низкий голос, он что-то объяснял своим девочкам. Две женщины не то спрашивали, не то делились впечатлениями, говорили быстро и сбивчиво, жестикулируя, третья смотрела молча, и выражение лица у нее было такое, словно она собиралась заплакать.
Третья женщина была Инга.
Живая, теплая, родная Инга. Чужая, далекая, беглянка Инга. Шибаев почувствовал, как железный кулак тюкнул в сердце, как накатила на затылок жаркая волна и побежала вдоль хребта. Он удержался на ногах, что было удивительно после такого удара, даже не потеряв способности дышать и мыслить, разве что на мгновение. Он стоял так близко, что мог дотронуться до нее. Ему была видна чуть впалая щека, светлые волосы, отросшие с лета, собранные на макушке и заколотые массивным гребнем. Даже жилка, бьющаяся на тонкой, очень белой шее была ему видна…
Он смотрел на нее, сглатывая комок в горле, чувствуя жжение в глазах, преодолевал неистовое желание сгрести Ингу в охапку, сдавить и зарычать. Он стоял, сунув побелевшие кулаки в карманы куртки и молча смотрел на нее.
Она чуть повернула голову, все еще не видя его, как ему казалось, что-то сказала мужчине и отошла назад, оперлась на перила, заглянула в колодец. На миг ему почудилось, что она сейчас бросится вниз, и все в нем рванулось к ней. Она так пристально всматривалась во что-то глубоко внизу, в холле, что Шибаев вдруг понял – она знает, что он здесь. Знает – ни разу не взглянув на него, не пройдя рядом, не повернув головы, шестым или седьмым чувством.
Среди шевелящейся толпы две каменно-неподвижные фигуры связаны невидимой нитью, и это бросается в глаза. Но никто ничего не заметил, никому нет до них никакого дела.
Мужчина, наконец, увел своих женщин. Он обнял Ингу за плечи, но она тут же выскользнула из-под его руки. Она уходила, сохраняя все ту же каменную неподвижность, словно чувствовала его, Шибаева, спиной, затылком, коленями. Чувствовала и знала, что он смотрит ей вслед.
На перилах остался лежать продолговатый кусочек картона – билет. Шибаев подошел на негнущихся ногах, взял. Там был нацарапанный поспешно номер телефона…
А казалось бы, чего проще – подойти, сказать «Привет!», как он часто представлял это себе. Легко, изящно, небрежно. По-европейски. Почему обязательно такая тяжесть, нескладуха, ступор и общая заторможенность? Особенности национального характера, в силу которых все проблемы решаются тривиальным «дать в морду», а тонко и красиво – увы, не наш стиль! Или что-нибудь другое? Да будь на месте Инги любая другая женщина, он бы так и поступил.
Он не стал подниматься выше. Колокол музея давил на него, толпа и мельтешение картин стали раздражать. Он хотел на волю.
Шибаев был остро недоволен собой. Пацан, мальчишка! Отодвинулся в сторону, сделал вид, притворялся. Притворство было ему ненавистно. А Инга… тоже! Теория заговора, конспираторы… Что-то было в пережитой сцене сомнительное, мелкое и жалкое. Он стиснул в кулаке продолговатый кусочек картона, испытывая обиду и желание немедленно выбросить его – к черту! Она должна была… что? Броситься ему на шею? Закричать от радости, схватить, затормошить, как летом? Когда они встречались каждый раз, словно после долгой разлуки, приникая друг к другу… «Ши-Бон, как я соскучилась», – кричала она, повисая на его шее, прижимаясь к нему. Желание, которое он сейчас испытывал, причиняло физическую боль.
Шибаев не заметил, как свернул в Центральный парк. Тут тоже было много народу, а еще детей и собак, но боковые аллейки оказались пусты. Он шагал по парку, не видя ничего вокруг. Инга, ее смех, ее голос, ее шепот… когда они лежали в высокой луговой траве… ее тонкие руки, обнимающие его, податливость и готовность ответить, вкус ее губ и тела… твердые темные соски, впадина живота, полоска незагоревшей кожи… «Ши-Бон, Ши-Бон, Ши-Бон, – ее шепот обжигал и взрывался внутри. – Я люблю тебя, Ши-Бон… Я так тебя люблю!»
Он остановился, схватившись рукой за ствол дерева, не в силах двигаться, дышать, жить. Стоял напуганный, скорчившись, уставив глаза в землю, пережидая приступ.
Сильнее, чем смерть…
Выгнал его из парка обыкновенный голод. Жизнь, оказывается, продолжалась, и природа брала свое. Он забрел в первую попавшуюся китайскую забегаловку, нагреб всякой снеди, взял пива и уселся в дальнем углу, где было темно и относительно тихо.
После встречи с Ингой он чувствовал волчий голод. Его организм нуждался в подзарядке. Он жевал сладкую китайскую еду, запивал китайским пивом. Побеги бамбука, креветки, кусочки курицы в сладком соусе, китайские пельмени – дамплинги, щедро сдобренные соевым соусом, – он вряд ли замечал, что ест. Все, что лежало перед ним на большой картонной тарелке, называлось универсальным словом «еда».
Около пяти вечера он добрался до своей норы. Постоял под душем, на сей раз горячим, и рухнул, как подкошенный, в кровать. Уснул сразу и проспал почти до полуночи. В начале первого позвонил Грег и возбужденно сообщил, что есть новости.
Глава 10. Развитие событий
Ночные визиты Грега стали входить в привычку. Он появился около двух, возбужденный, сияющий и важный. Упал в кресло, молча уставился на Шибаева. Нагнетал обстановку. Александр так же молча смотрел на него. Грег не выдержал первым. Он покопался во внутреннем кармане куртки, вытащил сложенный листок бумаги и широким жестом бросил на стол рядом с телевизором. Листок, не долетев, плавно опустился на пол. Шибаев поднял его – на нем было всего три строчки – фамилия, адрес, телефон. Ирина Яковлева, 38 Эванс стрит, Бруклин, телефон 345–876.
Он посмотрел на Грега – «знай наших» изобразил тот на физиономии.
– Как тебе удалось? – только и спросил Шибаев. У него мелькнула мысль, что Грег его разыгрывает, но тот выглядел таким искренним, что Александр устыдился.
– Элементарно. Подсунул Юрику инфу про фонд и попросил узнать имена «грантоедов». Через два часа Юрик выдал результат. Я сразу не позвонил, хотел проверить кое-что.
– Как ты объяснил ему…
– Он ни о чем не спросил, – перебил его Грег. – Это же Юрик. Фонд переводит деньги трем адресатам в России и Украине и одному здесь. Кстати, координаты Рогового тоже есть. Он живет в Палм-Бич, Флорида. Можно, конечно, смотаться туда, но… Короче, я предлагаю начать с Ирины. Кроме того, главный подозреваемый скорее всего в Нью-Йорке, здесь легче крутить бизнес. Как я себе это представляю… – Грег прищурился.
– Послушай, – сказал, наконец, Шибаев, – спасибо за информацию, но дальше я сам. И вообще…
На лице Грега отразились такие изумление и обида, что он немедленно заткнулся.
– А я? – спросил Грег горько. – Ты же ничего здесь не знаешь. Ты хоть понимаешь, что ты чужой и бросаешься в глаза? Там, где на меня не обратят внимания, ты как танк. Ты другой, Сашок, а мы здесь все свои. Так что спокуха. Я тут подсобрал кое-что…
